Восемнадцатый легион

- Я смотрю, ты кое-чему научился, - сказал он ледяным голосом. - Молодец. Но будь осторожен. Это сейчас, зимой тебе ничего не грозит. Пока мы в лагере. Но скоро зима кончится, и армия двинется дальше. Вот тогда, когда мы будем сражаться с дикарями, как бы тебе не получить случайную рану, которая окажется смертельной.

В ответ солдат лишь рассмеялся.

- Валяй. Мне все равно. Я уже давно мертв.

 Одним глотком он выпил оставшееся вино, отставил в сторону кружку, и встав со своего места двинулся к выходу. Но остановился на пороге, желая взглянуть на друга.

Аудакс выглядел растерянным. Его до крайности удивили слова солдата. Он-то ожидал совсем другой реакции. Гнева или испуга, но наткнулся на болезненное равнодушие.

- Погоди! - крикнул он, разом позабыв свои угрозы, - О чем ты?

- С твоей стороны глупо думать, будто слова не могут уничтожить, - окончательно добил его Кастул.

Уже не обращая ни на что внимание, солдат беспрепятственно двинулся на выход, оставив ошеломленного Аудакса размышлять о случившемся.

Давно прошла третья ночная стража. По сигналу трубы сменились караульные, передав пароль новому посту. Кастул слышал, как снаружи доносятся их голоса.

Он лежал на своей койке в бараке, и никак не мог уснуть. Сомн видимо навсегда покинул его. Вот ведь как вышло, даже хитрое божество издевается над ним. Впрочем, заслуженно.

Сегодня Кастул поступил как последний идиот. Вновь сделал то, за что корил себя все эти годы.

Оскорбил его. Того, с кем мечтал воскресить дружбу. Но, тартар побери, так не может продолжаться вечно! Невозможно всю жизнь терпеть мучения из-за прошлого! И потом, он уже столько раз вел себя как слабак. Настала пора дать отпор. Может, в следующий раз этот хренов командир станет думать, что говорит.

Он понимал, что теперь, скорее всего, ему в центурии жизни не будет. Скоро вернется Крыса.

 Злосчастный центурион явно настроен против Кастула. И Аудакс еще подольет масла в огонь. Но все это ничего. Главное, что Кастул сумел донести до оптиона свою мысль.

В конце концов, под рукой всегда есть кинжал. Его лезвие достаточно острое, чтобы можно было одним движением перерезать себе горло.

Эта мысль немного ободрила солдата. Надо потерпеть, - говорил он себя, - как говорил Луций, скоро все закончится.

Ночь легионер провел так и не сомкнув глаз.

Вопреки ожиданию Кастула, Крысобой вернулся к своему подразделению на следующий день. Центурион выглядел чуть истощенным после длительной болезни. Он шел, прихрамывая на раненную ногу. Было видно, что наступать ему больно, но Крысобой старался явно этого не демонстрировать. Кастул всячески старался избегать общества командира.

Конечно это было невозможно.

Пока все выглядело достаточно мирно. Крысобой особо не придирался, но легионер каждый день ждал подвоха. Это было очевидно, стоило только увидеть, как на него смотрит центурион.

 Каждый день, одно и тоже Тяжелый, ненавидящий взгляд темных глаз преследовал Кастула, не давая покоя.

Каждый раз, когда он зачем-то обращался к Крысобою, командир всем видом показывал, что не желает с ним говорить. Иногда зло высмеивал его, специально так, чтобы это слышали другие солдаты.

Вся ситуация безумно угнетала, и во что она может вылиться, Кастул не знал. Размышлять на эту тему тоже особо не хотелось.

Аудакс больше не подходил, и не заговаривал с ним. Иногда Кастул замечал, как тот вроде бы пытается найти какой-то формальный повод для разговора. Но каждый раз оптион натыкался на сумрачного Крысу, который всегда в эти минуты оказывался рядом, и все попытки к беседам прекращались сами собой.

Кастул может быть и хотел бы поговорить с Аудаксом. После того случая он чувствовал себя крайне одиноко. Все чаще по ночам к нему стали приходить мысли о самоубийстве.

 Теперь оно казалось неотвратным. Если раньше солдат не придавал этому такого сильного значения, то сейчас представления о собственной смерти были все ярче.

Каждый день казался ему серым пятном. Он уже не видел ни в чем смысла. Службу нес из рук вон плохо. Вставал утром по сигналу трубы как на автомате, и так же автоматически вечером возвращался в койку. Вина старался не пить - что толку? Один хрен оно не расслабляет, а наоборот только усиливает душевную боль.

Раз вечером он вспомнил, что должен Луцию игру в дюжину. Даже обрадовался, когда приятель согласился с ним сыграть.

- Что ж, - подумал Кастул, - значит, одним обещанием меньше. Свои дела надо приводить в порядок.

Последняя мысль была как будто бы чужая. Точно что-то изнутри спешило подтолкнуть его к последней черте. В голове противный голос собственного «Я» каждый раз напоминал Кастулу о его ничтожности.

«Ты вырожденец, деградант. Таких как ты не должно быть нигде, особенно в римской армии. Нелепая случайность, что ты сюда попал и прослужил столько лет. Твоя смерть решит кучу проблем, всем станет легче».

- Эй, парень, ты что-то грустный, - сказал Луций, настороженно взглянув на Кастула. - Зачем так расстраиваться? Это же всего лишь два асса.