Восемнадцатый

Джамиль был социопатом. Он не понимал, зачем вейверы стремятся всё время прикасаться друг к другу, хотя и не сопротивлялся объятиям. Он никогда не переживал, кто и как к нему относится. Он просто занимался делом, о котором всегда мечтал, и, надо сказать, это прекрасно у него получалось. Если доктор Оливо был идеальным врачом для развед-экспедиций, доктор Ал-Каласади был идеальным спасателем. Джамиль не боялся смерти, и поэтому мог рисковать как никто другой. В его исполнении это было не бездумное следование приказам и не бессмысленная бравада, а холодный расчет. Спокойный, уверенный, ни в чем не сомневающийся, он просто вставал стеной между смертью и всеми остальными. Оценивал риски, и с ювелирной точностью их минимизировал, выбирая меньшее зло. “В развед-экспедициях гибнут по многим причинам, но самая распространенная из них ― случайность. Чтобы противостоять этому, самые первые номера должны доставаться не глуповатым исполнительным юнцам, а таким вот великолепно подготовленным маньякам-экстремалам, способным не терять самообладания в любой ситуации и успевать предусматривать эти смертоносные выверты фортуны и для себя, и для других. Хах, видимо тот, кто встроил в алгоритм построения очереди эвристику занижения номеров для Bear, рассуждал так же.”

Ямакава доверял Ал-Каласади как себе. Только существование Джамиля позволяло Вернону не быть им: не решать одну за другой в режиме нон-стоп проблемы минимальной безопасности экспедиции, как это было на Аделаире, а строить планы, заботиться о психологическом состоянии людей, и даже позволять себе скорбеть о погибших.

Каждый в команде был обязан Ал-Каласади жизнью. “Может, ты бы и Синь Ю спас, если бы был тогда с нами…”

– Ммм? ― Джамиль обернулся на пристальный взгляд товарища, но, не услышав ничего в ответ, просто продолжил движение. Он знал, что с Верноном ему можно не притворяться, что творящееся в чужих головах как-то его беспокоит.

Ковчег на Нью-Церере обезвреживали без Ал-Каласади, потому что за три дня до этого он потерял глаз. Нью-Церера ― фактически, двойная планета, одна из составляющих которой ― супер-земля, по массе примерно в пять раз больше колыбели человечества, а вторая ― массивный спутник, близкий по своим габаритам к Марсу. Слишком тесная система, слишком активная геология. Возможно, когда-нибудь человечество научится разводить такие пары, и тогда появится шанс на их колонизацию, но пока что такой технологии нет.

Не было ее и у Ковчега. Ресурсы древнего звездолета огромны, но всё-таки недостаточны для полноценного автономного космического города и бесконечно долгого поддержания замкнутой экосистемы. Корабль вымер, и уже много позже разбился о спутник. Крушение создало вокруг младшей сестры Нью-Цереры замысловатый набор колец из пыли и камней, и повредило движок, превратив его в аномалию.

Супер-земля добавила хаоса в траектории астероидов, так что звездолет развед-вейдва получил некоторые повреждения, когда они пытались подойти ближе к планете. Во время ремонтных работ у Алии оборвалась страховка, и ее стало относить в пылевое облако. Трос хлестнул по обшивке, все шарахнулись, но не Джамиль. Он каким-то чудом смог поймать конец, получив им, правда, по забралу шлема. Современные скафандры достаточно надежны, чтобы выдержать такой удар и не разгерметизироваться, так что сверхпрочное композитное стекло только вмялось. Однако, этого хватило, чтобы раскроить вейверу лицо, и правый глаз полностью вытек.

Это не самое страшное увечье, даже на развед-корабле в течение недели можно вырастить новый. Джамиль, не желая ждать, попытался послать Роба к чертям и продолжить работу без глаза. Долго находиться на замусоренной орбите корабль не мог, нужно было заканчивать с Ковчегом и выбираться из опасной зоны. Оливо не послался и сказал, что никого без бинокулярного зрения из корабля не выпустит. Ал-Каласади спросил, нет ли у врача запасных глаз, или, может, кто хочет поделиться. Роб оказался запасливым, и складывал наиболее целые трупы в криокамеры как раз для таких случаев. Правда, совместимый донор оказался голубоглазым, так что приобретенная гетерохромия сделала бывшего доктора геофизики похожим на Воланда. Срочная операция сократила больничный Джамиля с четырнадцати до пяти дней, но деактивацию движка производили без него.

Вейверы остановились у входа в жилой блок и одновременно раздвинули створки.

Когда на Аделаире погибла Гера, Борис был пятым с конца и не имел формального права возглавить вейв, хотя практически всем было ясно, что это лучший вариант. В середине очереди нашелся человек, который решил, что порядок важнее здравого смысла, и в качестве основного аргумента он воспользовался лазерным резаком, которым угрожал Нгуену, да и всем, кто того поддерживал. Вернон воткнул резак бунтарю в ухо. Разумное и простое решение, увеличившее шансы на успех экспедиции и выживание остальных.