Восход жёлтого полумесяца

Понятно, что лишний срок никому не нужен, но ведь напарники ему даже не намекали на обвинения, не озвучивали подозрений. Упреждающий ход, отчаянный настолько, чтобы его имя даже не упоминалось в деле об утопленнике и рядом не стояло в документах, связанных с Полумесяцем.

А ведь Знёрр — прожжённый и опытный уголовник — мог прикинуть свою выгоду из содействия, — размышляет инспектор, рассеянно кивая охраннику на выходе из тюремного блока.

И очевидно ведь, что что-то известно ему по этому делу. Не стал бы он так отнекиваться, если бы ничего не знал. Знает ведь кое-что, и хранят мутные воды Хейиси, похоже, нечто пугающее. Настолько страшное, что даже Знёрр — видавший виды, тот самый Знёрр, попадавший в куда более безнадёжные ситуации — шарахается, как Еонле велосипеда.

Нечистое тут дело, — думает инспектор.

— Неспроста Знёрр так встревожился, — произносит он вслух.

— Думаешь, уступка за уступку? — спросил Ямтлэи.

— Смотря, что ты имеешь в виду, — отвечает инспектор.

— Специально он так, с выгодой — взял на себя ограбление, да ещё и сдал подельника, только для того, чтобы отмежеваться от утопленника и этого Полумесяца.

— Похоже на то. Хитрый и опытный, но ты видел, как его тряхануло? Сорвался же, как юнец при первом аресте. Вот только — почему? — инспектор задумчиво трёт подбородок.

— Какой ты нетерпеливый, — усмехается Ямтлэи, вторя недавним интонациям Знёрра. — Всему своё время — он же сам сказал. Помучается немного, глядишь — и в убийстве продавца сознается.

— Хотелось бы верить…

— А может, и утопленника на себя возьмёт, — весело продолжает Ямтлэи.

— Не похоже, — угрюмо ответил инспектор. — Заметь, кстати, что по его сведениям Полумесяц имеет отношение к трупу из Хейиси. А не доверять его источникам у нас оснований нет: информация из преступного мира зачастую куда достовернее нашей.

Возле очередной двери оба останавливаются, пропуская вперёд группу сослуживцев. Компания большая, шумная и нерасторопная, устроили столпотворение в проходе.

— Это да, — согласился Ямтлэи. — Но не слишком ли рано ушли? Может быть, стоило остаться и дожать?

— Какой ты нетерпеливый, — теперь усмехается уже инспектор. — Не нужно давать ему понять, как важна для нас эта информация. Пусть сам нам её всучит, в довесок. Нам же дешевле обойдётся… Что ж там такого, что его так испугало?.. — вопрошает инспектор, разумеется, не рассчитывая на ответ.

Откуда-то сбоку вдруг выныривает Зеддоэф. Он как всегда фальшиво жизнерадостен и по-глупому бесшабашен.

— Как дела, ребята? — Зеддоэф по-свойски хлопает Ямтлэи по плечу.

Тот предусмотрительно молчит, опасаясь ввязываться в пустой трёп.

— На Плоскую Юнбё идёте? — не унимается Зеддоэф.

Из чувства такта инспектор отвечает:

— Меня, кажется, не трогают, — инспектор говорит подчёркнуто учтиво, почти с уважением. — А вот Ямтлэи, похоже, идёт.

— Ааа… — Зеддоэф радостно кивает Ямтлэи. — Я тоже иду. Где встретимся? Там, на Плоской?

Но Ямтлэи бубнит что-то неразборчивое. Толпа перед входом вовремя растворяется, и Ямтлэи спешно уходит.

Зеддоэф словно бы не замечает этого, напротив — он, кажется, даже рад тому, что Ямтлэи их покинул. Он доверительно берёт инспектора за локоть, отводит чуть в сторону и тихо говорит:

— Послушай, Фафе, хотел у тебя кое-что спросить, — тон у него загадочный, будто речь идёт о страшной тайне.

— Что такое? — холодно сказал инспектор.

— Ты, наверное, уже в курсе, — украдкой говорит Зеддоэф, — мне тут повышение обещают, — ещё тише, почти шёпотом произносит он. — Как считаешь — потяну?

22. Вечеринка с препятствиями

День Достижения в Карамюсте отмечают далеко не все, а помнят и знают, что вообще означает данный праздник, и того меньше.

Устраивают, конечно, торжество на Плоской Юнбё, но из тех, кто приходит, внятно объяснить причину гуляний смогут разве что единицы. По инерции празднуют, потому, что так принято — не пропадать же, в самом деле, поводу порадоваться.

А вот в семье Фретинила День Достижения стал особой датой с лёгкой подачи Арэмо, которая придаёт ему определённое значение. Обычай собирать гостей падкая на всё старое, исполненное тайного смысла, Арэмо ввела давно, ещё в самом начале семейной жизни.

И хотя Фретинил не приветствует непонятный ему обычай, сопротивления не оказывает — любит он вечеринки в узком кругу, а в День Достижения, как правило, так и бывает: собираются только свои, самые близкие. Тёплая атмосфера, задушевные разговоры — какая, в сущности, разница, что за повод? Главное — встретиться всем вместе.

— …И было это восемнадцатого восьмого, который на самом деле десятый, — с нескрываемым благоговением произносит Арэмо и торжественным взором обводит собравшихся. — Лёпалд Пинам достиг двадцать первого рубежа, и это было новое начало…

Арэмо в тысячный раз рассказывает историю Дня Достижения, и не смущает её нарочитая мифичность легенды и дутый пафос, замешанный на пустом смысле. Ведь что скрывается за этим самым двадцать первым рубежом?