Восхождение на Макалу

Но недолго радовались мы прогнозам, принятым по фотоснимкам с метеорологического спутника. Над Макалу все время дует ветер, в базовом лагере идет снег. Вернее, не снег — кристаллы синевы, кристаллы ветра, сияния солнца — в общем, кристаллики пустоты, мгновенно исчезающие на зеленой траве, на пыли, на лагерном мусоре.

Каталонцы поставили пятый лагерь на северном склоне южной вершины. Лишь двое из них, Хорди Кампруби и Хосеп Монфорт, поднимутся выше, на седло под главной вершиной. Хорди — единственный оставшийся в хорошей форме — поднимется на вершину вместе с чехословаками. Хосеп только отнесет кислород и вернется. Милан, Михал и Карел выходят из пятого лагеря ровно в семь утра, в половине десятого они уже на южной вершине, на высоте 8010 метров; без кислорода они проходят по гребню, собирают палатку временного лагеря 6 и с полными рюкзаками — палатка, кислород, спальные мешки — поднимаются тяжелым маршрутом к седлу.

Каталонская группа попала в электромагнитную тень южной вершины, и испанцы перенесли свою рацию к нам, а Йожо так направил их антенну, что она могла ловить сигналы с тибетской стороны горы. В эти часы чехословацкий лагерь похож на координационный центр, руководящий сближением двух космических кораблей. Передачи на чешском, словацком, английском, каталонском и непальском языках связывают базовый лагерь со штурмовой чехословацкой группой, с двумя каталонцами и — через геодезический передатчик Зденека — с Катманду. Одним словом, весь мир тогда мог следить за тем, что происходит на Макалу, но, кажется, бо́льшую часть мира это вовсе не занимало. Так же, как больных и обмороженных шерп, которые в этой нервозной обстановке преспокойно играли в кости.

И вот в 15.00 два словака, чех и каталонец встретились метрах в пятидесяти выше седла и на высоте 7900 метров поставили палатку постоянного шестого лагеря. Впрочем, этот лагерь можно было назвать и седьмым для чехословаков.

Та ночь была ясной, резкие порывы ветра трепали палатку над седлом. Восходители не спали. Ветер завихривался вокруг натянутого полотнища, извлекая из него странные звуки. Это мешало отключиться мозгу, не давало сну захватить все клетки серого вещества. Не спали восходители.

Размышляли ли они о смысле своих действий, о том, что предстоит им завтра, о том, как осуществить завтрашнее?

Изредка тот обронит пару слов, этот что-нибудь съест, заставив себя, подавляя позывы на рвоту, проглотить подкрепляющий экстракт или немного сушеных фруктов, а то и кусочек сала трехлетней давности, вырубленного ледорубом из льда в третьем лагере. После полуночи 24 мая 1976 года Карел, как всегда, занялся кухонными делами. Растопил снег и на синем огоньке спиртовки приготовил самое необходимое: горячую воду, без сомнения грязную, заварив ее чаем, который едва-едва сумел передать кипятку свой аромат, цвет и тонизирующие элементы; и все же такой чай согревает тело и душу и внушает какое-то чувство уверенности. Ибо нередко кухня — даже на восьмитысячной высоте — основа мужества, побед и поражений, подвигов и благородства духа.

Каталонец в ответ предлагает дары своей страны, и чехословаки с удовольствием отведали креветок из синего Средиземного моря, законсервированных в Барселоне.

И в этот день идет снег в базовом лагере, примерзая к палаткам. А влажный воздух течет вверх по долине, разлагая ледяное подножие горы, наполняет палатки, с крыш которых соскальзывают сосульки. И забирается в спальные мешки, увлажняя дыхание спящих, и кашля уже не слышно.

Шерпы жгут благовонные травы и молятся, вслушиваясь в собственное монотонное бормотанье. Так одурманивают они себя, борясь с чувством одиночества, с равнодушной действительностью.

Консервированная музыка, доносящаяся из синей палатки «членов», по-видимому, преследует ту же цель.

Перед самым ужином в тот день, то есть 24 мая, Мингма вышел из кухни — как делают все повара, когда еда готова, а до назначенного часа трапезы остается еще немного времени, — и подошел к подзорной трубе, а так как он обладал самыми зоркими глазами, то и разглядел глубокий след, похожий на борозду, вырытую точно в острие вершинного гребня Макалу.

Было 17.45 по непальскому времени, когда мы увидели, как по этой борозде спускаются с вершины три фигуры.

И вся нервозность разом пропала, убралась куда-то под морену, только испанцы, находящиеся в нашем лагере, вдруг как-то затосковали. Потому что в числе спускающихся мог быть один их товарищ, однако и все трое могли быть чехословаками.

Но через полчаса раздался очень взволнованный голос Михала из лагеря 6. Голос Михала прерывался сиплым дыханием и выдавал почти безумную радость. Самому Михалу пришлось вернуться, не дойдя до цели метров сто. Итак, на вершину Макалу поднялись двое наших и один испанец.

До чего трудно определить счастье как состояние души, разума и тела! Да оно, вероятно, и не существует объективно. Иной раз лишь гораздо позже осознаешь: тогда-то и тогда-то я был по-настоящему счастлив. Но, находясь в самой гуще свершений, обычно и понятия не имеешь о том, что это — счастье.