Восхождение на Макалу

Большинство вершин в верхней оконечности Баруна было покорено экспедициями под руководством сэра Эдмунда Хиллари в 1952 и 1954 годах. Во время первого измерения Гималаев в прошлом столетии некоторые пики получили только номера: пик IV, пик III, пик VI. Позднее некоторым горам дали тибетско-непальские названия. Так, одну из самых красивых вершин назвали Барунцзе (7220 метров), что означает «Барунский пик»; слово «цзе» переводится с тибетского как «пик» или «вершина». Остальные горы на всем протяжении с запада на восток не только жемчужины ослепительной красоты, даже их названия заставляют разыграться фантазию восходителей: Чо Полу (6734 метра), Петхангцзе (6710 метров), Чаго (6860 метров), Макалу II, или Кангчунгцзе (7640 метров).

А на северо-западе за Чо Полу и другими безымянными вершинами почти рядом стоят три восьмитысячника: Лхоцзе (по-тибетски «Южный пик»), Лхоцзе-Шар, Эверест — Джомолунгма — Сагарматха.

На расстоянии всего в двадцать воздушных, вернее — субстратосферных, километров расположено, вместе с Макалу, четыре восьмитысячника.

Что может больше взволновать сердце альпиниста, чем возможность собственными глазами увидеть этот край и эти горы, выходящие за рамки понятия «гора»?!

Разве может человек, оказавшийся во власти гор, увидеть нечто более величественное, чем эта прекраснейшая в мире пустыня, которая, кажется, перестает быть землей и становится Вселенной?

И все же — непонятная человеческая слабость или сила, непонятная человеческая ностальгия, которой подвержены даже альпинисты: в эту минуту ты вспоминаешь скалы родины, горьковатый запах песчаника и сосновой смолы. Вспоминаешь татранский и рогачский гранит, потому что гранит, из которого сделан бордюр пражских улиц, не отличаотся от гранита Макалу.

Когда-то я подарил на память одному известному чешскому геологу кусок гранита с высот восточного Гиндукуша. Геолог, подержав в руках прекрасный камень, на изломе которого была хорошо видна структура кремня, полевого шпата и слюды, сказал: «Ради такого камня, приятель, не стоило забираться так далеко, в самое сердце Азии».

Я не мог с ним согласиться. Через два года я принес геологу зеленоватый булыжник диабаза с пика Ленина, с Памира. Это был чудесно окрашенный камень, я нашел его на боковой морене ледника Ленина. Но геолог упрямо твердил: «Такой кусок диабаза ты с таким же успехом мог найти в Мотольской долине».

Больше я ему ничего не приносил.

Я понимаю, что все это составные части планеты Земля и что такие же элементы люди нашли на Луне, и весьма правдоподобно, что найдут что-нибудь подобное и во Вселенной. Потому что материя, энергия, излучение и люди везде одинаковы. И все мы вполне заменимые частички Вселенной.

И все же камни не одинаковы, и уж точно диабаз из Мотольской долины не такой, как на пике Ленина, а гранит из каменоломен в среднем течении Влтавы другой, чем с Макалу. И хотя все это одна Вселенная и все мы — один бесконечный мир, каждый кусок камня, который мы находим, освящен взглядом наших глаз и прикосновением наших рук. Поэтому существуют разные камни и разные горы. Там, где в горах есть жизнь: деревья, трава, птицы и насекомые или хотя бы лишайник на камнях, — человек не чувствует себя таким одиноким. Там природа не так абстрактна и равнодушна. Абсолютно безразлична природа, наверное, в космосе и межгалактическом пространстве, где существуют только разреженная материя и радиация, космические лучи и фотоны.

Альпы очень цивилизованны; огни домов, реклам и уличных фонарей Шамони, Царматта и Гриндельвальда ночью видны альпинистам, устроившим бивак на самых сложных альпийских стенах.

Кавказ, наверное, самые красивые горы мира. Они сохраняют очарование романтики, будто под деревьями у их подножия все еще сидит Лермонтов. Но Кавказ наделен и равнодушием Вселенной. Кавказ соединяет в себе лед и цветы.

Гиндукуш прогрет солнцем, дик, благороден и жесток.

Памир — это сухая ледяная степь, вознесенная высоко, бесконечный простор зеленых пастбищ, монументальных гор и льда, льда, льда...

А Гималаи? Собственно, это некрасивые горы. Но они прекраснее всех в мире. Гималаи — самые равнодушные горы. Их безразличие граничит с холодом Вселенной. Поэтому, наверное, Гималаи все время влекут к себе человека. Это постоянный вызов.

Наш геолог и геоморфолог Ян Калвода, несомненно, знает, что гранитные обломки, которые он собирает в Барунской долине, не такие, как гранит далекой родины. С того места, где на границе Индийской низменности и Непала сливаются в могучий поток реки Сун Коси и Арун, до лагеря 3 на ребре Макалу Ян не покладая рук собирает образцы горных пород. Тяжелые куски гранита, и гравий, и песок речных отложений он укладывает в полиэтиленовые мешочки. Его ящики, полные камней, доставляют нам все больше забот. Сколько носильщиков понадобится для того, чтобы перенести более трехсот килограммов камней вниз, в Дхаран, где их можно будет погрузить на машины?