Восхождение на Макалу

Палатка поставлена на ледяной площадке, вырубленной на крутом склоне и расчищенной ледорубом. От пола тянет холодом, легкие матрасы из пенопласта, обтянутые тонким нейлоном, рано или поздно отсыреют, а потом замерзнут. Спальные мешки нельзя ни проветрить, ни вывернуть наизнанку, чтобы просушить на солнце. От мешков, влажных и замасленных защитными кремами для лица, идет кисловатый запах. Об эстетике заботиться не приходится, и беспорядок, царящий в спальне, которая одновременно служит кухней и кладовкой, функционален, и никто не мечтает о ночном столике и вазочке с цветами. Кто-нибудь откроет консервную банку, но не доест ее содержимое, в уголке у входа синяя газовая плитка, на полу рассыпан чай и несколько запачкавшихся кусочков сахара, валяется миска с недоеденным супом, превратившимся в желеобразную массу и лед. А снаружи ветер, завывая, рвет ткань палатки. Кто-то убеждает себя, что гул ветра напоминает шум плотины, и никто не признается, что он ужасно действует на нервы.

Обитатели лагеря лежат в спальных мешках, одетые в пуховые костюмы, в шапках и рукавицах, согревая под коленями высокогорные ботинки, задубевшие от холода. Черная кожа ботинок стала теперь голубоватой, а местами даже белой и потеряла свою эластичность. Веревки, крючья, карабины и молотки — под головой, вдоль стены — желтые цилиндры с двумястами сорока атмосферами кислорода, темно-зеленые резиновые маски и редукторы со стрелочкой, двигающейся к нулю по мере убывания кислорода. Циферблат редуктора показывает не время, а количество кислорода, поступающего в легкие. Однако на высоте 8000 метров время и кислород — это одно и то же. Потому что время равно количеству кислорода и наоборот.

Одна из двух палаток лагеря 4 в этот же день была разорвана ветром на полосы, сквозь которые просвечивают металлические конструкции, Карел и Мишо спали в оставшейся палатке.

Мишо, Иван Фиала и шерпы Пемба Дордже и Чхумби дошли до лагеря 3, где их радушно встретил несокрушимый и педантичный хозяин этого форпоста оператор Филип, непонятным образом переносящий недостаток кислорода и высоту.

Руководитель экспедиции Иван почувствовал себя плохо и вместе с доктором Шимуничем и Зденеком спустился в лагерь 2, откуда он будет руководить штурмом вершины.

Ночью, когда отяжелевшие от снега тучи тянутся через долину к Макалу, закрывая луну, ночью, когда все новые слои снега ложатся на оранжевую палатку и склад, мы подготавливаем и упаковываем продукты для доставки наверх. При свете бутановой лампочки мы с оператором Петром и поваром Ангом Ками до глубокой ночи работаем на складе; его крыша прогибается под тяжестью снега. Одновременно — в который раз! — проводим инвентаризацию припасов и обнаруживаем, что в последние дни чрезмерно уменьшились запасы сахара и сухого молока.

Нельзя точно передать чувства, с которыми мы около полудня приняли двух пастухов, принесших в черных грязных посудинах кислое молоко. Пастухи были одеты в серо-черные полосатые накидки, какие жители Седоа ткут из шерсти овец и яков.

Простокваша оказалась райским нектаром, он доставил слизистой оболочке наших пищеварительных органов наивысшее удовольствие. Хотя простокваша была приготовлена с соблюдением таких гигиенических принципов, что главный гигиенист Чехословакии слег бы с инфарктом, на нас это никоим образом не сказалось. Скорее наоборот, если и были какие-нибудь неприятности с пищеварением — от консервированной пищи, высоты, чрезмерных нагрузок и усталости, — они быстро исчезали после того, как съешь густой, белой, как сметана, жидкости с чуть терпким кисловатым вкусом, в которой стояла ложка и попадались комочки масла и длинные черные волосы яка.

Удовольствие, с каким мы ели простоквашу, заслонило мысль о том, что весна уже пришла в Барунскую долину и стада приблизились к нам на расстояние одного дня пути от базового лагеря.

21

Исва Ла — перевал между пиком VI и восточным гребнем Чамланга — создан природой в виде правильной полуокружности, раскрывающей свои объятия небу. Усыпанное снегом, это место призывает встать на лыжи. Каждый день, когда мы с Иваном выходили утром из палатки и гадали, какая будет погода, мы обещали друг другу, что в один прекрасный день возьмем лыжи и пойдем покататься на Исва Ла.

Во второй половине мая Исва Ла оказался ахиллесовой пятой верхнебарунской погоды. Всегда, когда погода портилась, когда начиналась оттепель и шел мокрый снег, первые тучи приходили с юго-запада через Исва Ла. Тучи соскальзывали на дно Барунской долины, дожидаясь подкрепления, а потом сомкнутыми рядами двигались вверх к базовому лагерю и еще выше.

О приходе серовато-белых туч с Исва Ла сигнализировали падение атмосферного давления, плохой сон, а иногда и затрудненное дыхание по ночам.