Восхождение царицы

— Знаешь, — сказал он как-то вечером, явившись на виллу прямо из сената, — я велел механикам разработать три проекта, которые изменят мир. — Увидев на моем лице скептическое выражение, Цезарь поспешно исправился: — Ну, один из них обязательно изменит мир!

Он опустился на колени и стал со скрежетом царапать кинжалом по полу, набрасывая чертеж.

— Смотри! Пелопоннес в Греции — почти остров, с материком его соединяет лишь Коринфский перешеек. Так вот, представь себе, как можно помочь судоходству, если прорыть через перешеек канал и полностью отделить Пелопоннес. Волны там такие бурные, что корабли перетаскивают через перешеек волоком, лишь бы не огибать полуостров. Но если соединить Эгейское и Ионическое моря…

— Но там невозможно прорыть канал, — возразила я. — Перешеек, как и почти вся Греция, это сплошной скальный массив.

— Каналы изменили Египет! — стоял на своем Цезарь. — Разве твоя страна процветала бы так, как сейчас, не будь каналов, соединяющих Александрию с Нилом?

— В Египте почва песчаная, — заметила я, — а в Греции каменистая. Лучше расскажи про другие проекты.

— Уж и помечтать нельзя! — рассмеялся Цезарь. — Ладно, слушай. Другой план таков: я хочу осушить Понтийские болота и сделать эту территорию пригодной для земледелия. На данный момент там бескрайние комариные топи.

— И твои механики считают задачу осуществимой?

— Они надеются.

— Но это не все идеи. Что еще?

— Я пророю новый канал для Тибра. Вернее, два новых канала. Один соединит Тибр с рекой Анио, так что суда смогут добираться до Таррацины. А в Риме я отведу речное русло на запад, на равнину Ватикана. Тогда все, что сейчас происходит на Марсовом поле, можно будет перенести в Ватикан, а само Марсово поле застроить. Я хочу возвести там гигантский храм Марса — он так милостив к Риму. И я хочу, чтобы это был самый большой храм в Риме. Нет, во всем мире!

Его глаза сверкали от возбуждения. Таким я не видела Цезаря со времен Египта. Грандиозные невероятные планы переполняли его и вдыхали в него жизнь, в отличие от политического болота Рима.

Рим был необходим Цезарю как источник и средоточие сил. Однако я не могла не заметить, что Рим высасывал из него силы и энергию, делавшие его победителем. Вдали от Рима Цезарь совершал великие деяния, а пребывание здесь угрожало упадком.

— Расскажи мне о твоих планах подробнее, — попросила я. — Уверена, у тебя их гораздо больше. Ты не хочешь выкладывать все разом, а намерен раскрывать один за другим, как выкатывают клетки с животными на арену цирка.

На мгновение на лице Цезаря появилось непроницаемое выражение. Он явно колебался, стоит ли делиться со мной сокровенным. Но он доверял мне, и ему очень хотелось поговорить о своих проектах — словно изреченная мысль уже обретает реальность. Он растянулся на полу, положив руки под голову, словно лежал не на каменной плитке, а на травянистом лугу.

— В мирное время появляется возможность осуществить самые дерзкие замыслы, — сказал он. — На войне добывают главный трофей — мир, позволяющий плодотворно работать.

— Насколько я знаю, кое-кто из твоих сограждан боится мира и того, что ты собираешься предпринять в мирное время, — ответила я, вспоминая разговоры в римской толпе.

— Они боятся меня, потому что не доверяют победоносному военачальнику, — сказал он. — Когда сражения позади, победители обычно срывают с себя маски доброжелательности и дают волю властолюбию и мстительной жестокости. Людям трудно поверить, что я не из той породы. Но со временем они убедятся в этом и поймут, кто есть кто.

— Со временем? А ты уверен, что это время тебе отпущено? — непроизвольно вырвалось у меня.

Во мне говорил страх — опасение за его и свое будущее. Моя слабость.

— Никто не станет убивать меня, — ответил он, произнеся вслух это страшное слово. — Не потому, что я так уж любим. Просто все знают, что с моей смертью воцарится хаос. Нет никого, кто способен занять мое место и сдержать волны новой страшной гражданской войны.

Он был прав, конечно. Но заглядывают ли люди так далеко вперед? Будь оно так, скольких бед удалось бы избежать.

— Расскажи мне о твоих планах, — снова попросила я. — Мне бы хотелось услышать обо всех.

Лежа на холодном полу, он поведал мне о своем желании сделать Рим великим городом. Он хотел построить такой же театр, как в Афинах, у подножия Тарпейской скалы; он хотел создать государственную библиотеку, собрав в ней все произведения греческой и римской литературы; он хотел устроить на Марсовом поле крытое помещение для выборов, чтобы защитить избирателей от природных стихий; он хотел расширить гавань в Остии, чтобы Рим обзавелся морским портом под стать афинскому; он хотел проложить через горы новую дорогу к Адриатике; он хотел восстановить разрушенные города Коринф и Карфаген.

— Исконных врагов Рима? — удивилась я. — А как насчет того, что «Карфаген должен быть разрушен»?

Он рассмеялся.

— Карфаген уже был разрушен. Но у него превосходное местоположение, и пора создать на его месте римский город.

— Рим в Африке. Рим везде, — сказала я.