Воскресенья всегда разные

Топтыгин повязал передник, как положено заправскому трактирщику, и накрыл на стол. Пёс принялся жадно уплетать все яства, а заяц к еде едва притронулся, взял только кусок пирога с капустой. Застеснялся он и вовсе бы не стал есть, но пёс его всё уговаривал:

— Кушай на здоровье, дружище, ведь не чужие тебя угощают.

Так улещал он его, а сам уписывал за обе щеки, будто целый месяц голодал. Не успел Топтыгин выкурить одну трубку, как пёс уже проглотил всё, что стояло на столе, и одним духом опорожнил кувшин вина. Заяц и Топтыгин так и ахнули от удивления.

— В жизни не видел такого голодного путника! — сказал медведь. — На здоровье тебе, пёс… А теперь, как говорят, денежки счёт любят. Вы съели и выпили как раз на два золотых.

Пёс принялся рыться в карманах. Сперва вывернул карманы брюк, потом — шубы, но, сколько ни шарил, не нашёл ни копейки. Наконец он сказал зайцу:

— Заплати-ка ты, дружище.

— Не было у нас такого уговора!

— Был, не был, а ты всё-таки заплати; видно, я забыл кошелёк дома. На ярмарке я верну тебе деньги. Одолжу у знакомого купца…

— Как же так? Ведь я босым останусь на всю зиму…

А псу, как говорится, горя мало, знай себе зубы скалит, над косым потешается. А Топтыгин шуток не любит. Услыхал он этот разговор и рассердился:

— Прекратите болтать! Заплатите мне немедленно и сполна, не то шкуру с вас спущу!

— Это он во всём виноват: он позвал меня на постоялый двор и посулил угостить, — солгал, ухмыляясь, пёс, — пусть он и расплачивается.

— Выдумывает он всё, дяденька Топтыгин! Я ничего не ел. Зима на носу, а если мне за пса расплачиваться, то я без сапог останусь.

— Не моё это дело обувать всех босяков, что на свете бродят! — проворчал медведь. — Хотя и правда то, что пёс здесь уплетал и пил за двоих, но всё равно, с вами дело нечисто… Может, вы сговорились меня обобрать… Но не выйдет по-вашему! — сердито рявкнул он, выскочил в сени и тут же вернулся оттуда с большой дубиной в лапах.

Пёс снова указал на косого — деньги, мол, у него, а зайчишка, едва завидел дубину, затрясся от страха. Понял он, что попал в западню, вытащил из потайного кармана платочек, в который спрятал обе золотые монеты, и отдал их медведю. Топтыгин посмотрел на красивые, добротные сапожки пса, затем перевёл взгляд на босые лапки зайчика, подмигнул ему, проворчал что-то себе под нос, но деньги взял. А пёс вытер усы, разлёгся на лавке и захрапел как ни в чём не бывало.

Топтыгин, убедившись, что другие путники сегодня уже не придут, ушёл в другую комнату и тоже завалился спать. Один заяц никак не мог заснуть. Ведь он остался без копейки денег… А на дворе ветер завывал всё злее и дождь лил как из ведра.

Заплакал наш косой от обиды. Как же он так оплошал, как дал себя обмануть? Плачет он, вздыхает и всё думает о том, что зима на носу… Начнутся вьюги, снег все дороги заметёт. А он будет дрожать от холода, раздетый и разутый в лютые морозы.

Пёс знай себе похрапывает, так что даже зло разбирает, а бедный зайчишка мается, места себе не находит.

Так терзался он до самой полуночи, по-всякому прикидывая, как ему быть. Всё вспоминал, как он сам достал платочек, вытащил свои последние деньги и отдал трактирщику. А потом Топтыгин задумался на миг, посмотрел на сапожки пса, перевёл взгляд на босые лапки зайца и будто хотел ему что-то сказать. Но что именно? Тут его осенило. Он вытер слёзы, взял сапожки пса, которые стояли у печи, куда тот поставил их, чтобы они просохли. Недолго думая, натянул их, тихонько прокрался к выходу и пустился наутёк.

«Коль скоро я за них заплатил, то они мои. Цена им два золотых, а как раз на мои две золотые монеты пировал пёс», — подумал заяц, убегая всё дальше в лес.

Пёс проснулся на рассвете, встал, захотел обуться, но не тут-то было: сапог и след простыл. А Топтыгин только смеётся да плечами пожимает. Он сразу смекнул, в чём дело. Кинулся пёс разыскивать зайца, а так как следы его были хорошо видны в грязи, то он сразу пустился в погоню. Сперва ему пришлось туго, слишком он был тогда толстым и неповоротливым, но чем дальше он бежал, тем больше худел.

Вскоре увидел он косого на вершине холма и помчался ещё быстрее, но и заяц прибавил ходу.

Так бежали они лесами и пашнями, долинами и холмами до самого окоёма. Пёс с трудом переводил дыхание, но становился всё тоньше и легче на ногу. Заяц, в свою очередь, тоже нёсся всё стремительнее.

Прошла осень, за ней зима, настала весна, наконец, лето, а они всё бежали и бежали.

Рассказывают, что нашего зайку в сапогах псу так и не удалось изловить. Однако с тех самых пор, как только собака заметит где-нибудь косого, она сразу же бросается по его следам, чтобы догнать и разуть.

Михай Стоян РАЗГОВОР КРАСОК

Часто во время дождя ты стоишь у окна, смотришь, прислушиваешься, и тебе начинает казаться, что у всех вещей есть голос, что все они разговаривают. Разговаривают и твои цветные карандаши, правда?

Слышишь, говорит белый:

— Я молоко, я сахар, я снег!

Жёлтый тоже не молчит:

— Я пух утёнка, я пшеница, я солнце!

И оранжевый не отстаёт: