Воскрешающая

Змея заметила, что жертва остановилась, и не стала ждать, когда она опять начнет убегать: не снижая скорости, она приблизилась к человеку почти вплотную. Парень, выкрикнул что−то презрительное на своём языке и бесстрашно бросился вниз. Змея, не желая лишаться добычи, тут же метнулась к нему, успев вонзить в бок падающего индейца острые зубы, но она поздно поняла, что тело её лишилось опоры, и потому с безумно кричащей добычей в зубах, полетела, извиваясь вниз.

Не уверена, но, кажется, я закричала индейцу вдогонку: «Нет! Не−ет!».

Картинка тут же сменилась, не давая опомниться. Под градом парализующих «пчел Беллы» оказывается странное существо размером с бегемота. Оно беспомощно под действием снотворных веществ, неспособное сопротивляться, становится легкой добычей разведчиков. Из их редких фраз, мне становится ясно, что по прибытии на корабль существо будет направлено на исследование. Значит, остаток жизни оно будет подвергаться опытам! Вряд ли оно проживёт долго, а ведь существо – это я!

− Пе−ре−стань… − взмолилась я, обращаясь к Дарьяну.

− Но ты должна это знать, − бесстрастно сказал он.

− Зачем?

Вместо ответа я увидела мальчика. Уже подросшего. Он всё ещё дружит с драконёнком Рофи. Тот нисколько не вырос, такой же бойкий и игривый.

А мальчик болен. Его медленно, но верно убивает солнечная болезнь. Она изнутри высасывает по капле его жизнь. Последнее время он почти не бывает дома, всё сидит, глядя на изумрудную гладь океана. Теперь нет бабушки, чтобы ругать его. Несколько дней назад её увезли в больницу, а мальчика оставили на попечение одной из её подруг.

Когда бабушка вернётся, на берегу найдут лишь его обувь и медальон с оранжевым камешком внутри. Рядом будут лежать чешуя и перья Рофи, который погиб, отчаянно защищая друга от когтей Морского Гада, однажды вышедшего на берег в поисках пищи. Гаду, в тот роковой для двух друзей день, повезло вдвойне.

− Теперь ведь моя очередь, верно?

И зачем я спрашивала? Ведь и так ясно. Мне оставалось немного проявить терпения, и узнаю, что ждёт меня. Уж точно кирпич на голову не свалится – это банально, слишком просто.

− Я напугал тебя? – странно, что Дарьян вообще поинтересовался моими чувствами.

Я могла соврать, но что толку, если меня трясло от страха, как осиновый лист. Я промолчала, собираясь с мыслями.

− Ты однажды спросила, что с ними будет, если ты откажешься от миссии. Я показал тебе это сейчас, раньше ты была не готова к подобному знанию.

− А сейчас… значит, они живы? – с надеждой спросила я.

− Они живы, − последовал ответ.

Страх вдруг исчез, словно его и не было.

− Так, ты для этого меня звал? – я уже начала злиться за то, что так бурно проявляла свои эмоции.

− Ты сделала правильный выбор.

− А ты… я не просила тебя возвращать мне зрение!

− Но тогда не было бы смысла оставлять Нацтера среди живых.

Дарьян был прав. В том положении, в котором пребывала я сто дней назад, я отказалась бы от поводыря, уж тем более в лице Нацтера. А как отказаться от друга, жизнь которого зависит от твоего решения. Получается, что, желая сохранить ему жизнь, я практически не имела выбора. И чем я недовольна? Ведь получила даже больше, чем могла ожидать.

− Прости, я неблагодарное чудовище!

− Не стоит извиняться, я всего лишь стараюсь помочь тебе встать на истинный путь. Ты сама об этом просила и неважно, что ничего не помнишь.

− Спасибо.

− Если сможешь спасти вселенную – это будет лучшей благодарностью за мой труд.

− Не обещаю. Мне кажется, сделать это будет невероятно сложно, я могу не справиться.

− У тебя много друзей, воспользуйся их помощью, − посоветовал мудрый Бог.

− А способность воскрешать ушла из меня? − поинтересовалась я, вспомнив, как первые дни зрячести пыталась оживить мёртвых насекомых, но это было бесполезно. Мёртвые оставались мёртвыми.

Ответ хозяина Дарьяндеса меня разочаровал:

− Она всегда с тобой. Просто все, кто рождён на этой планете, уходят в мир иной один единственный раз.

− А если что−то произойдёт с Нацтером, я смогу вернуть его к жизни – ведь он уже не будет больше жить здесь?

Бог задумался. Скорее всего, он просчитывал возможные варианты наших судеб, зависящих от разнообразных поступков. Его молчание показалось мне слишком долгим, и я, было, решила, что наш разговор окончен.

− Я подарил ему жизнь, второй раз ему не повезёт.

Я вздрогнула, услышав ответ. Считая, что власть над смертью принадлежит мне безгранично, я теперь стояла перед фактом, что нет правил без исключений.

− Если он умрёт, я этого не переживу, − прошептала я, больше для себя, чем для невидимого собеседника.

Но голубой туман услышал меня и изрёк:

− Сочувствую, но в данном случае ничем помочь не смогу. Я буду вам помогать – уж это обещаю!

− Но мы будем думать, что твоя помощь всего лишь случайность – так и должно быть, верно? – заметила я.

− Верно, для всех лишь случайность. Но помнишь, как говорили предки людей: «На Бога надейся, а сам не плошай».

Я понимала это древнее изречение буквально.

− Но, надеюсь, ты поставишь подножку Татхенгану, когда тот захочет броситься на меня и перегрызть горло?

Дарьян ответил шуткой на шутку: