Воскрешение из мертвых

— Ха! Ягодкин! — воскликнул Матрехин. — Так он же у нас чокнутый, это все знают. Он, с тех пор как пить бросил, сдвинулся по фазе. Он же алкаш был, самый распоследний. Бутылки собирал по помойкам. А потом лечился — принудительно, не принудительно, не знаю, врать не буду. Только закладывать перестал. Медицина же говорит: нельзя так круто завязывать. Вот он и повредился малость по этой части. Что вы, у нас это все знают! Ему теперь везде водка мерещится. Он сам одному парню рассказывал: иду, говорит, и как парад принимаю — шеренгами, говорит, она, родимая, стоит. А что! — Матрехин перегнулся через стол и заговорил тише, словно бы по секрету Щетинину: — Мне один доктор говорил, вполне возможно такое. Выпить-то ему хочется, мочи нет терпеть, а нельзя, вот и начинаются видения — вроде как миражи в пустыне. Миражи ведь тоже от жажды случаются. Я читал: идет человек по пустыне, среди песков, и вдруг слышит — вода вроде бы начинает журчать, ручей, видит, плещется… Так и тут.

Щетинин поймал себя на том, что уже с заинтересованностью слушает все, что плетет ему Матрехин. Что ни говори, а определенная доля убедительности была в его словах. Не сейчас же он все это сочинил. В конце концов, дыма без огня не бывает.

— Так что на этот счет Ягодкин у нас человек известный. Его иной раз даже и подначивают: чего, спрашивают, дядя Саша, тебе сегодня на обед подавали — столичную или коньячок французский? Он, ясное дело, злится, прямо из себя выходит: кому интересно, когда тебя за чокнутого считают? А только факт есть факт. Против факта не попрешь. Он и ко мне однажды подходит: это что, говорит, у тебя? И хвать ветошь из ящика! Я только потом дотумкал — водка ему померещилась. Зациклился человек, одним словом, что с него возьмешь. Вы обратите внимание, Игорь Сергеевич, он и воду, когда пьет, непременно сначала понюхает: не водка ли? — Матрехин рассмеялся, обнажая прокуренные, порченые зубы.

— Ну вот что, Матрехин, наворотил ты мне тут с три короба. Тебе бы сказки для детей сочинять, цены бы тебе не было, — говорил Щетинин, а сам уже прикидывал, что, пожалуй, версию Матрехина не стоит сбрасывать со счетов. — Шагай, работай. И чтобы никаких больше фокусов.

И, оставшись уже в одиночестве, Щетинин продолжал думать о том же. Врал или не врал ему Матрехин — это сейчас было не столь уж существенно. Хотя скорее всего врал, конечно. Его опухшая физиономия и неопрятный вид лучше всяких характеристик, заверенных подписями и печатями, говорили о том, что он из себя представляет. Какие бы клятвы тут ни произносил Матрехин, рассчитывать на его правдивость было бы наивно. Но все-таки не это сейчас важно.

Факт сам по себе ничто. Надо видеть дальше факта. А если глядеть дальше факта, то из всего, что наговорил ему Матрехин, для Щетинина было ясно: начни сейчас разматывать этот клубок — и до истины не докопаешься, и мороки не оберешься. Столько всякой дряни всплывет. Один позор для завода. Так что правильно, очень правильно подсказывало ему чутье с самого начала: не следует раздувать эту историю. Спустить потихоньку на тормозах, и дело с концом.

Что же касается Ягодкина, то чем черт не шутит, мало ли на чем человек может свихнуться. Водочные миражи! Надо же такое придумать!

Щетинин встряхнул головой и засмеялся. Боль в затылке тут же напомнила о себе.

Если честно сказать, было, было в дяди Сашиных глазах что-то маниакальное. Это точно. Он и сам тогда заметил. Жаль человека, ежели это так.

Щетинин вновь попытался сосредоточиться на своем выступлении. Пленум райкома, что ни говори, дело ответственное. Через день уже требуют текст речи в отдел представить, а у него еще конь не валялся. Так на чем, значит, мы остановились?

«…Можем сегодня заверить, что с честью… с честью…»

Он зачеркнул «можем» и написал — «имеем все основания».

Но тут его опять отвлекли. Звонили из проходной: «К вам посетительница, Игорь Сергеевич. Матвеева Людмила Сергеевна. Говорит, что по личному делу. Из клуба…» Было слышно, как вахтер переспрашивает: «Из какого клуба?» — «…из клуба поборников, говорит, трезвости…»

— Ну, пусть пройдет, пропустите, — сказал Щетинин.

Любопытно. «Мою бы благоверную отправить в этот клуб, — подумал он иронически. — Она бы живо сделалась там атаманшей».

Посетительницей оказалась молодая женщина с нервным и то ли очень бледным, то ли сильно напудренным лицом. Та самая, что сидела тогда у входа и первой обернулась, когда Щетинин вошел в гостиную. Почему-то он так и думал, что это будет именно она.

Едва присев, Матвеева заговорила быстро, горячо и сбивчиво: