Воскресший гарнизон

– Да он-то не сдох, а всего лишь притворялся мертвым.

– Неужели уцелел? – Поскольку ранен был Корнеев в спину, лежать ему приходилось на животе. И всякий раз, когда он хотел взглянуть на барона или Зебольда, ему нужно было медленно, чтобы не потревожить рану, поворачивать голову, или же слегка приподнимать ее. – Моя вина: не пристрелил его. Хотя бы в виде добивания раненого, как полагается во время рейда в тыл врага.

– Он действительно ранен. Его придется оперировать, но все же до Железного креста своего доживет. К слову, мы этому «пшеку» тоже не доверяем. Слишком многим служит, таким веры нет. Нигде и никогда.

– Очевидный факт.

Пленный попросил воды, но Зебольд расщедрился на несколько глотков шнапса из фляги. Когда попытался оторвать ото рта, лейтенант раздраженно вырвал ее, словно это он был владельцем этого армейского добра, и вновь припал к горлышку.

– Не дурак, на казенную-то, – добродушно прокомментировал Зебольд одной из тех поговорок, которых успел нахвататься во время службы в антипартизанском отряде, действовавшем в лесах Подолии.

– Вот именно: на казенную, – огрызнулся пленный. – Хотя я в своей фляге такое пойло не держал бы – овечья моча и та полезнее и вкуснее.

Обиженный этим сравнением Зебольд замахнулся на него этой же флягой, но, встретившись взглядом с бароном, сдержался и, сделав несколько успокоительных глотков, возмущенно передернул плечами, а затем и подбородком: «Свинья этот русский: нормальное солдатское пойло».

– В записке, которую агент успел подбросить нам в условленном месте, по дороге в лес, цель вашего рейда указана не была, – вернул тем временем Штубер пленного в русло допроса. – очевидно, не успел указать. Но я так полагаю, что вел он вас к тайному ходу в подземелье.

– На погибель он нас вел, как я сейчас понимаю, – горестно выдохнул обреченный.

– Но целью все же был тот «лисий лаз», который находится на острове?

– Очевидный факт. Замаскированный где-то под валуном. Э-э! – вдруг всполошился диверсант. – Если майор Чеславский ваш агент, то почему бы вам у него не спросить?

Штубер вынужден был признать, что заврался, а посему вопрос диверсанта выглядит вполне закономерным. Чеславский своих не предавал, барон всего лишь наговаривал на него, но что поделаешь, разведывательно-диверсионный покер пока что не завершен, так что время от времени приходится блефовать.

– Должен признаться, что на самом деле майор в очень тяжелом состоянии, – предался Штубер очередному блефу. – Он без сознания и вряд ли наш лагерный костоправ способен выходить его.

– Тем более, поляка, – искривил губы в злой ухмылке русский.

И барон подумал, что, очевидно, даже во время рейда командир русских диверсантов не мог скрыть своего недоверия и презрения к Каролю. Как, впрочем, и ко всем остальным полякам из отряда, который помогал ему.

– К тому же мы ему тоже не очень-то доверяем, поскольку известно, что служит-то он в основном своему польскому правительству в изгнании, которое так же враждебно по отношению к рейху, как и по отношению к Советскому Союзу. Так что в данном случае мы с вами, лейтенант, ситуационные союзники. Кстати, насколько я понимаю, отряд, который вас сопровождал, принадлежит к Армии Людовой, то есть той, чьи полки сражаются против нас вместе с Красной Армией?

– Очевидный факт. Хотя какое там «сражаются», – вновь горестно улыбнулся Корнеев. – А как только мы добудем для них Польшу, тут же и предадут нас.

– В чем можете не сомневаться.

Произнеся это, Штубер вопросительно взглянул на стоявшего у изголовья пленника, словно архангел Михаил, фельдфебеля Зебольда. Тот вполне по-русски поднял вверх большой палец. Он всегда считал Штубера непревзойденным мастером допроса, но сегодня тот превзошел самого себя. Не понадобились ни угрозы, ни мордобой: все красиво, аккуратно, а главное, аристократично.

– Вы что, из русских, из белогвардейцев? – нарушил молчание теперь уже сам диверсант. – Или, скорее, из наших, русских немцев, как генерал Врангель?

– Увы, лейтенант, из самых обычных фрицев, – расплылся в ироничной улыбке Штубер. – Да еще и из классовых врагов, из баронов. Как и Врангель.

– Неужели в разведке так хорошо языку научили? Калякаете почти без акцента.

Выражение «калякаете» барон слышал впервые, но значение его понял. Множество слов, которые он запомнил, пребывая на Подолии, как оказалось, к русскому языку никакого отношения не имели. Со временем обнаруживалось, что происходили они из украинского, молдавского или польского языков, а то и просто были какими-то местными, диалектными.

– Коллеги мы с вами, лейтенант. С начала войны – в диверсионной службе, в основном в Украине, на Подолии. Считай, с Могилёвско-Ямпольского укрепрайона начинал, с самого Днестра. Не приходилось в тех краях воевать?

– Не приходилось, очевидный факт.