Восьмая муза

«Сбор, сбор!» — пела труба. Ляхницкий навалился па Новикова своим громадным телом и заорал в ухо: «Слыхал, царь хотел погубить нашу матушку, зарезать хотел…» Он всхлипнул и завопил: «Ура!»

— Прикажи! С тобой в огонь и в воду! — ревели измайловцы.

— Присягайте мне, ребятушки, — ласково сказала государыня.

«А-а-ра-а!» — взорвался над казармами тысячеустый клик.

— Стой! Расступись! — пробежало по толпе. Гвардейцы пихали друг друга локтями, откатывали в сторону.

На румяном лице полкового священника кротко светились голубые глаза. Отец Алексей шел по проходу в толпе, кивал своим любимым измайловцам. Приблизившись к государыне, он строго взглянул на нее, словно оценивая, вздохнул и медленно поднял крест.

— Да благословит бог царствие твое, да будет крепок дом твой, да будет покоен и счастлив возлюбленный народ твой! Самодержице российской Екатерине многая лета! Многая лета!!!

«Многая лета!» — покатилось по двору. Толкаясь, измайловцы потянулись губами к кресту. Склонил колени перед императрицей полковник Разумовский.

— Шевелись, старый гриб, — загудел на ухо священнику Алексей Орлов… — Время идет. Все вздыхаешь, не радуешься, что ли?

— Восшествию на престол радуюсь, — чуть слышно отвечал отец Алексей и снова вздохнул, Алексей Орлов насмешливо взглянул и склонил голову:

— Благослови, батюшка.

И священник благословил смутьяна.

— Иди впереди, — сказал, целуя крест, Орлов.

Такого еще не видела Измайловская слобода. Впереди всех семенил отец Алексей, торопливо осеняя крестом разинувших рты петербуржцев.

За ним устало перебирала ногами все та же лошадка, которой па помощь теперь пристегнули вторую. По бокам коляски висели двое: справа Григорий Орлов помахивал царственно рукой, слева генерал-поручик Вильбоа грозно сверлил толпу взглядом. Екатерина с застывшей улыбкой кланялась народу.

Гренадерские и мушкатерские роты перемешались. Новиков спешил за Ляхпицким. Выспавшийся на посту гренадер теперь был одержим деятельностью. Он поминутно что-то узнавал, что-то сообщал, вздымал руки вверх и кричал «ура»… Внезапно он остановился и схватил Николашу за руку.

— Стой! — Его румяное, курносое лицо горело. — Идем!

— Куда? — недоумевал Николаша.

— Идем! — Ляхницкий тянул его за рукав. — Здесь живет прусский шпион, фискал. Сейчас мы его изобличим!

Ляхницкий указал на трактир с пивной кружкой на вывеске:

— Идем!

Но мы отстанем?

— Идем! Поможем нашей матушке и раздавим пруссака.

Ляхницкий ткнул дверь, и они вошли в чистенькую залу трактира. Из-за стойки поднялся Медер, хозяин-немец. Он сдержанно поклонился.

Ляхницкий неторопливо прошелся по трактиру, заглянул во все уголки и со строгим видом остановился перед хозяином.

— Да здравствует матушка Екатерина! — рявкнул он и грохнул прикладом об пол. — Ура!

Немец вздрогнул и тихонько произнес:

— Ура…

Ляхницкий с подозрением осмотрел немца и стойку с вином.

— Бургундского отведаем, — с расстановкой сказал он.

Трактирщик сложил руки на груди.

— Господам солдатам не полагается. Ваш начальник мне указывал.

— Это что же, ты нам препятствуешь выпить за здоровье царицы? — грозно вопросил Ляхницкий.

Немец дрогнул. Он засуетился и стал наливать бокалы.

— За здоровье несравненной Екатерины! — торжественно произнес Ляхницкий и выплеснул вино в свой огромный рот. Николаше захотелось так же лихо и небрежно расправиться с бургундским, но глоток был слишком большим, и он поперхнулся.

— Эх, слабы мушкатерцы, — закричал Ляхницкий, — плохая опора трону! А ты что же, прусская душа, брезгуешь?

Немец слегка пригубил бокал.

— Не выпить ли еще? — засомневался Ляхницкий. — Нет, у тебя скверное вино… Мы поищем другого.

— Я предпочитаю венгерское, — сказал Николаша.

— Правильно! — воскликнул Ляхницкий. — Венгерцы не чета пруссакам.

Николаше стало весело.

— Это вино неважное: живот может заболеть. А нам предстоят тяжелые бои!..

— Правильно! — заорал Ляхницкий. — Нам предстоят тяжелые бои! Вперед!

Немец всполошился:

— Господа! А кто будет платить?

— Как? — закричал Ляхницкий. — Ты хочешь испортить нам праздник?

Немец оробел.

— Идем! — Ляхницкий потащил Новикова к двери. — Таракан есть таракан!

На крыльце Николаша остановился, пошарил в карманах, вытащил двугривенный и кинулся обратно в трактир. Он положил монету на стойку и выбежал на улицу.

Царица была уже далеко. По улицам бежали группами солдаты. По их раскрасневшимся лицам было видно, что и они разоблачали прусских шпионов.

Когда Новиков и Ляхницкий подошли к Казанской церкви, служба кончилась. Из дверей выходила императрица Екатерина II, сияя мученической улыбкой, все в том же темном платье, в котором готовилась к эшафоту, а теперь восходила на трон. Гремело в церкви и вокруг «многая лета», и торжественно выступали за самодержицей Орловы, Разумовский, высился над всеми вахмистр Измайловского полка Григорий Потемкин.

Коляска с императрицей покатила к Зимнему дворцу, и снова повалили за ней солдаты и народ.