Восьмой день недели

— Хорошо, хоть заглянул, — злорадно сказал Дербенев.

Расталкивая любопытных, продрался к печи Будько. Глядел в конвертор и тоже ничего не понимал. Честно говоря, в первое мгновение он испугался. Полетит график, штурмовать придется. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что во всем виноваты Радин и Владыкин. Нехай и расхлебывают. Медленно повернулся.

— Сергей Иванович, вызывай аварийную бригаду. Ломать будем!

— Да, придется, — покорно согласился Владыкин, — еще разок гляну. — Владыкин попросил дистрибуторщика повалить конвертор, влез внутрь через горловину, присел на корточки. Ощупал стены. Сухие. Лишь в самом центре днища расползалась по черным кирпичам чуть заметная серая пленка. Его бил озноб. За четверть века такого не случалось. Сырость в центре днища. Будто плеснули ведро воды. Выбрался наружу, в ответ на молчаливый вопрос Радина пожал плечами. Какая-то нелепость. Трубы над горловиной не текут, кирпич привезли в поддонах.

— Оправдываться будешь перед прокурором, — Будько дернул круглым плечом, — месячный план — швах! Из-за тебя…

— Неужели снова ломать футеровку? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Радин.

— Иного способа пока не придумали.

Часа не прошло, в цех приехал директор завода. Вызвали прямо с бюро райкома партии. Стремительно вошел в конторку мастера, скинул плащ. И почему-то не Радина спросил, а Будько:

— Ваше мнение, Тихон Тихонович?

Будько задумчиво потер подбородок, поднял глаза на директора.

— Новый огнеупор, я имею в виду кирпич ПШК, не прошел испытания на влажность. Считаю, пока нет заключения комиссии, кирпич применять нельзя. И второе. — В голосе Будько прозвучали металлические нотки. — Сколько можно спускать дело на тормозах? Предлагаю серьезно наказать виновных. Если бы не Дербенев…

— А кто виновный? — Владыкин излишне резко отодвинул стул. — Произошла какая-то случайность.

— За последнее время слишком много случайностей в цехе! — резко оборвал Винюков. — По-существу можете что-либо сказать?

— Ума не приложу, — признался Владыкин.

— Я тоже, — согласился Радин.

Винюков прошел взад-вперед по конторке, отвернулся к стеллажу с техническими инструкциями. Он и сам не мог придумать ничего дельного. Откуда попала на днище вода? С этим, они конечно, позже разберутся, но как поступить сейчас? Конверторный цех только-только начал работать ритмично, на сутки опережает график. На полную мощность действует прокатный стан. Начать перефутеровку — потерять сорок часов. Четыре с лишним тысячи тонн металла. Весь труд заводского коллектива насмарку. Винюков погасил вспыхнувшую с новой силой неприязнь к Радину, сказал как можно спокойнее:

— Назначаю комиссию для разбора. Старший Тихон Тихонович. Убытки, связанные с перефутеровкой, отнести за счет Радина и Владыкина. Вопросов нет? — Винюков потянул к себе портфель.

— И правильно! — сказал Дербенев.

— Странно! — Владыкин шагнул к столу. — Люди пытаются искать, а их штрафуют, не выяснив виновных.

— Что вы предлагаете?

— Минутку, товарищи, — воскликнул Радин. — Пожалуй, есть выход. Не нужно ломать футеровку!

— Интересно, — прищурился Винюков. Седой хохолок волос бойко взметнулся. — Святой дух выпарит воду?

— Если заменить часть днища, не трогая стены.

Будько поперхнулся:

— Час от часу не легче. Вы меня не перестаете удивлять, Радин. У вас шоры на глазах. Рухнет многотонная стена. — Резко повернулся к Владыкину. — Сергей, ты специалист.

— Тьфу, ты! — изумленно всплеснул руками Владыкин. — Как я до этого не додумался?

Будько презрительно скривил губы.

— Честь, значит, мундирчика спасаете. Любой, выходит, ценой. Да-с! — Будько прикусил губу. — Я старый мастер. Что ж, просветите, убедите меня. В жизни видеть не доводилось, как под готовым домом меняют фундамент. Правда, вятские мужики, говорят, церковь на горохе перекатывали. — Будько задохнулся от волнения. — Хотя для вас нет невозможного, дуйте!

— Зря ехидничаешь, Тихон Тихонович, — строго и печально сказал Владыкин, не поворачивая головы, — обида из тебя прет.

Будько медленно обернулся.

— Не обида — удивление. Откуда у тебя уверенность, что вода только в днище? — Помолчал, вздохнул. — О чем тут спорить? Предложение директора очень разумное. И кажется, вопрос решен.

— Дело не в кирпиче, стены сухие.

— Допустим, ты прав. Вода на днище. А кто осмелится лезть под свод печи, под каменный обвал? Не ты ли, Заварзин? — Будько кивнул в сторону каменщиков-футеровщиков, сидевших молча у стены.

И случилось неожиданное. Заварзин зачем-то встал, цыкнул зубами и меланхолично сказал:

— Могу и я. Если нужно.

— Впрямь, не башка у тебя, а черевик! — Будько повернулся к директору. — Забыл, как из-под лестницы Дербень тебя за шиворот пьяного выволакивал? — Заварзин втянул голову в плечи. В кабинете стало тихо. Все почувствовали себя неловко, словно Будько совершил что-то недостойное.

— Семь лет никто не напоминал… — Заварзин махнул рукой.

— Мне бы хотелось и вас предостеречь, Петр Пантелеевич, многое вы прощаете. Кладка рухнет на головы, как только они выберут часть днища, подрубят сук. И вы… пойдете под суд!