Развращение детей происходит не от чего другого, как от безумной привязанности родителей к житейскому: обращая внимание только на это одно и ничего не желая считать выше этого, они необходимо уже не радеют о детях с их душой. О таких отцах я сказал бы (и никто пусть не приписывает этих слов гневу!), что они хуже даже детоубийц. Те отделяют тело от души, а эти то и другую вместе ввергают в огонь гееннский; той смерти подвергнутся неизбежно по естественной необходимости, а этой можно было бы и избежать, если бы не довела до неё беспечность отцов.
Очень часто неблагоразумные родители сами вливают в душу дитяти яд зависти при употреблении, например, ими пищи. Когда ребёнок не хочет есть потому ли, что он сыт, или потому, что предлагаемая пища ему не нравится, то ему обыкновенно говорят: «Если ты сейчас не съешь, то я съем это», или: «Я отдам братишке, или прислуге, или кошке» и т. п. И вот из боязни, как бы не воспользовался пищею кто-либо другой, ребёнок с поспешностью начинает есть, и, когда окончит, ему говорят: «Вот умник, теперь ты скоро вырастешь большой». Не значит ли это силою вызывать у детей зависть и недоброжелательство?
Вы, как будто намеренно стараясь погубить детей, приказываете им делать только то, что́ делая, невозможно спастись. Сказано:
Христос повелевает отвращаться брани и распрей, а вы постоянно занимаете своих детей этими злыми делами.
И худо не только то, что внушаете детям противное заповедям Христовым. Но и то ещё плохо, что вы доброе хулите, называя скромность необразованностью, кротость – трусостью, справедливость – слабостью, смирение – раболепством, незлобие – бессилием. Вы склоняете детей к таким делам, за которые Иисус Христос определил неизбежную погибель; вы об их душе, как о чём-то ненужном, не радите, а о том, что действительно излишне, заботитесь, как о необходимом и важнейшем[7]
.Многие родители обучают своих детей иностранным языкам, иные художествам обучают, но о христианском учении и воспитании небрегут: таковые родители рождают детей к временной жизни, но к вечной жизни их не допускают. Горе им, ибо не телеса, но души человеческие убивают своим нерадением!
Небрегут о детях, если старательнее учат их полезному для жизни временной, нежели спасительному для души бессмертной; если тщательнее меблируют их голову набором слов и понятий, нежели возделывают вертоград[8]
их сердца, исторгая из него дикие травы неправильных склонностей и привычек, насаждая в нём благие чувствования к добродетели, ограждая его от ветров легкомыслия и от бурь страстей. ‹…› Вы обрабатываете в детях будущих граждан, воинов, словесников, письмоводцев, художников, промышленников; хорошо, но не пренебрегите того, что ещё лучше, – не пренебрегите образования в них сынов Церкви, приготовления будущих граждан неба.Что сказать о изящном воспитании – о образовании детей приятными искусствами? ‹…› Обыкновенно употребляют приятные искусства в воспитании так, что они… являются цветами, которые не приносят плодов и с которыми соединено терние, приятно уязвляющее. По сему предмету чувство благочестивое, чистое нравственное чувство и опытное благоразумие тщательно должны быть призываемы на совет о том, в каком виде и в какой мере допустить приятное, чтобы под прикрытием его не прокралось вредное – изнеженность, рассеянность, пристрастие к чувственным удовольствиям.
Искусства и познания приятные доставляют жизни человеческой, так сказать, приправы и лакомства, а не хлеб и пищу: не странно ли было бы заботливо собирать к столу как можно более приправы и лакомств и не заботиться о том, будет ли хлеб и пища?