Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся

Те, кто болел, сейчас кашляют уже меньше, и кашель звучит суше. Сегодня первый день, когда Бен как будто настроен принять вызов как полагается. Впрочем, видно, что он еще колеблется: он и сам пока не совсем выздоровел.

«На месте Бена и Лотти, – рассуждает Кэт, – я бы не переходила к действию, не собрав вокруг себя как можно больше крепких ребят».

Бен, Лотти и остальные поднимаются с места. Лотти исчезает.

Теперь на каждый громкий крик отзывается весь лес. Много других шимпанзе находятся поблизости, просто мы их не видим.

Бен нерешительно идет куда-то, потом разворачивается, несколько раз прохаживается туда-сюда.

Вдруг кто-то начинает молча спускаться вниз по склону холма. Бен внимательно вглядывается, пытаясь понять, кто идет. Это оказывается Лотти.

Небольшая группа собирается теснее. Отовсюду несется пыхтение-ворчание, видны протянутые руки. Шимпанзе словно отмечаются друг перед другом, проводят перекличку. По словам Кэт, «им нужно немного настроить себя, чтобы лучше почувствовать единство».

Появляется Джеральд. За ним – Моника. Когда шимпанзе решают, что критическая масса самцов достигнута, они просто встают – и идут.

Мы следуем за ними на крутую, каменистую вершину холма, укрытую гигантскими деревьями. Подлесок здесь совсем редкий. Я вслух задаюсь вопросом, что они задумали.

«Будь я шимпанзе, – отвечает Кэт, – я бы рассудила так: "Если я хочу позвать на подмогу еще кого-нибудь, это нужно сделать прямо сейчас. Потому что, когда мы окажемся по ту сторону холма, никто из оставшихся позади меня уже не услышит"».

Бен, возбужденный, с взъерошенной шерстью, громко рычит: «Агх-х-х. Агх-х-х. Агх-х-х. Агх-х-х». До сих пор я ни разу не слышал, чтобы его голос звучал так низко – агрессивно, угрожающе. Получается действительно довольно страшно. Он начинает делать злобные выпады, громко ухает, с силой бьет ногами по гулким досковидным корням деревьев. Прислушивается, потом повторяет все заново. Так он пытается собрать более внушительное ополчение.

Шимпанзе, услышавшие, как он колотит по деревьям, сразу поймут, что это именно он. Даже такие сигналы имеют индивидуальные различия. Кэт и наши проводники способны понять, кто сейчас барабанит, исключительно по звуку. Кто-то стучит только ногами. Другие добавляют удары руками. «Один шимпанзе барабанит двумя ногами и одной рукой. И еще один тут есть – так у него прямо настоящий фри-джаз», – говорит Кэт.

Прибывают Сэм и одноногая Тату, опирающаяся при ходьбе на длинные, сильные руки. Следом появляются Альф и Лафройг. Их молчание выдает крайнее напряжение и опаску. Несколько шимпанзе залезают на деревья, и тут начинается: «У-у-ух!» Все тут же присоединяются: «О-о уа-а-агх! Оу-у-у! Ху-у-ух! Хо-о-ах-х, хо-о-ох-а-ах-х… Ах-х-х-уах-х-х».

Для членов Вайбира сигнал означает: «Идите сюда, мы созываем всех». А для чужого сообщества это одновременно звучит так: «Нас много. Мы не отступим».

Поскольку многие шимпанзе Вайбира все еще немного нездоровы, их решительные заявления слегка попахивают блефом. Хотя, возможно, они блефуют намеренно.

Подготовка проведена, и все стихают в напряженном, нетерпеливом молчании.

Внезапно по лесу прокатывается отдаленный шум: стук, топот и уханье, услышав которые все самцы моментально напрягаются и взъерошивают шерсть.

«Они как будто все время в состоянии вялотекущей войны, – говорю я. – Долгие спокойные передышки, которые время от времени перемежаются…» – «Они никогда не расслабляются полностью, – возражает Кэт. – Они всегда настороже».

Крики, принадлежащие соседнему сообществу «Восточных», раздаются неподалеку от общей границы. Вайбира отвечают – весьма громогласно. Практически все взрослые самцы и некоторые самки без маленьких детенышей принимаются реветь во весь голос, демонстрируя силу невидимому отсюда неприятелю. С обеих сторон границы раздаются звучные хоры.

Громкость отражает число тех, кто кричит. Численное соотношение соперничающих групп определяет, вступят ли они в реальную схватку и насколько она будет смертоносной.

Очередной раунд отдаленных криков отзывается мгновенным взрывом истерики у нашей группы – кажется, что со всех сторон лесной воздух вибрирует от лихорадочно-пронзительного уханья и визга. Те шимпанзе, что сидели на деревьях, мгновенно обрушиваются вниз, как пожарные по тревоге.

И неожиданно наши шимпанзе устремляются в сторону заходящихся в крике «Восточных». Они словно скользят по усеянной пятнами солнца лесной земле, в полной тишине. Как будто вдруг кто-то отключил звук.

Двигаясь совершенно бесшумно, даже почти не шелестя сухой листвой, длинная вереница шимпанзе в течение 10–15 минут тянется по одной из главных троп. Их напряжение ощущается почти физически – видно, что они готовы к бою. Я чувствую, что это настоящая война.

Один из шимпанзе так нервничает в ожидании предстоящей схватки, что ненадолго останавливается: его прохватывает понос.

Я иду следом за Джеральдом. Кэт объясняет: «Один из крупных самцов идет первым; другой замыкающим. Еще какой-нибудь действует как конвоир, подгоняя остальных».