Воспоминания

До того времени ни Папа ни Мама не обращали на меня внимания. Я не была ни красива, ни интересна для того, чтобы выдвинуться. Это был только случай. Божье чудо.

В конце 1904 года судороги у меня стали сильнее: бывали дни, когда я не могла встать с постели, так как не в силах была держаться на ногах. Я по целым дням лежала, но в тот день встала и пошла в парк, к озеру. Там я встретила Маму. Я хотела сделать реверанс, у меня было намерение бросить палку, но я побоялась упасть. Мама все заметила и вдруг заволновалась; мне показалось – от неожиданности. Я подошла к ней и сделала грациозный реверанс. Вечером меня позвали к ней, и с той поры, с того вечера, она меня очень полюбила, я стала ее любимицей. И дальше Мама призналась мне:

– Прошло уже более десяти лет со времени того сна. Я его забыла и боялась вспоминать. Но когда увидела тебя в черном шарфе, с палкой, то узнала тебя тотчас же. Это ты помогла мне выйти из кареты.

В этом случае Мама говорит правду. Я знаю, что стала ей очень близка с тех пор, как она отняла у меня любимого человека. Я могла бы написать об этом много печального.

* * *

Этот сон выдвинул еще одного человека[102]. В нем наше спасение… Все удары я должна принимать на свою голову. Отец всегда говорит, что царская милость остра и жгуча, как чесотка. Ну что ж, пусть так! Если бы я и хотела бежать от царской милости – не могу.

Вчера Мама говорила про 1905 и 1906 гг. Они все думают, что это Папа опрокинул горшок с угольями и поджег Россию.

Нет, это сделала Мама. Она сделала это для того, чтобы спасти трон. Мама при первом причастии[103] дала клятву спасти Россию. Она говорит, что одна капля царской крови стоит дороже, нежели миллионы трупов холопов.

– Народ, – говорит Мама, – умирает потому, что его обманывает интеллигенция.

Это те, кто хочет стать во главе государства. Мама спасает от них трон.

* * *

Одна вещь кажется мне неверной. Мама думает, что Папа слушается ее во всем, это не так. Он готов опрокинуть, когда нужно, горшок. Он oтличнo может любить – и всех обманывать. Ему нравится решать сразу же. Ему также очень нравится, когда Мама и Гневная думают, что он действует в их интересах. Только бы они были довольны. А для него это вздор. Он смеется над ними.

* * *

Я очень люблю Маму – так, как не люблю никого другого. Но, признаюсь, держит она меня тем, что я ее боюсь. Не то чтобы я боялась царского гнева (отец меня этим пугает), тут что-то другое. Она заразила меня своим страхом. Она боится чего-то. Боится, но сама не знает чего, а только что-то чувствует. О, как она несчастна! У нее всегда предчувствия и страхи.

Она боится и ждет… ждет чего-то ужасного. Она человек довольно злой, вернее, жестокий, но, когда она спокойна, – бывает очень добра и мягка. Но только с теми, кому верит; и, к сожалению, она не верит никому, даже Папе.

Но самая ужасная беда в том, что она очень мстительна. Ни одной обиды Мама не забыла и не простила; она это всегда говорит: «Они сразу же сделали меня злой». Они – это Витте[104] и Гневная.

При дворе не тайна, что Мама и Гневная – это два враждующих лагеря. И каждая из них старается перетянуть на свою сторону Папу. Несчастье этой семьи cocтоит в том, что Папа все время кидается то к Гневной, то опять к Маме. В действительности же он обманывает и ту и другую. Он смеется над ними. Они им управляют, толкают его, и он как будто ведет их линию. Но недолго. Он все время старается сделать по-своему, но от этого всем только хуже. По своей натуре он человек не злой, чувствительный, однако иногда бывает хуже всякого изверга. Дикий и хищный зверь, когда рассердится. В нем живет какое-то непонятное упрямство. Гневную оскорбляет, что им руководят другие, и потому он держится своей линии. Когда Мама начинает что-нибудь ему говорить, он отвечает:

– Я – царь, а царю можно только советовать!

Иногда он начинает издеваться и говорит, смеясь:

– Может быть, ты и права, но я сделаю так, как хочу.

Вот почему в конце концов все идет вверх ногами. Мама говорит, что Гневная хочет вести свои любовные дела, как Екатерина[105]. С той только разницей, что Екатерина никого не пускала дальше своей постели, а у Гневной они роются в письменном столе. Гневная набралась от своего кавказца[106] вольных мыслей и толкает Папу на конституцию. Папа не понимает, что Россия не Германия, что он не Вильгельм Германский[107]. Вильгельм управляет конституцией, а когда конституция появится в России – она обернется против Николая и его прогонят, как только найдут, что довольно. Мама убеждена во всем этом. Но как внушить эти мысли Папе, она не знает. Внушить ему мало: его надо запугать. Когда его пугают, он становится грустным, его охватывает страх. В продолжение нескольких дней он слушается и все исполняет, потом начинает пить и снова все приводит в беспорядок. И тут начинается та неразбериха, от которой все министры теряют голову.

* * *

Вчера Мама сказала: