Воспоминания

Когда, однако, этот мирный шаг был отвергнут, для меня оставались в силе только военные соображения. Наше военное положение, в особенности в Румынии, в конце декабря позволяло, по моему убеждению, широко применить радикальное средство.

9 января 1917 года последовал утвердительный ответ нашего высшего военачальника на представленное государственным канцлером Бетманом предложение штаб-адмиралтейства и генерального штаба. Никто из нас не сомневался в трудности этого серьезного шага.

Ввиду рокового для нас исхода войны, считали, что мы прибегли к широкой подводной войне, как к игре ва-банк. Таким путем хотели лишить это наше решение политического, военного и морального значения. Рассуждая таким образом, забывают, что почти все решительные шаги — и даже не только те, которые принимаются во время войны, — связаны с большим риском. Величие какого-нибудь дела главным образом и заключается в величине ставки. Если полководец ведет в бой свои последние резервы, то он совершает только то, что в праве требовать он него родина, то есть онемело берет на себя полную ответственность за последний решительный шаг, без которого не может быть достигнута победа. Вождь, который не может или не хочет рискнуть последними силами ради успеха, — совершает преступление перед своим народом. Если ему не удастся нанести удар, тогда, конечно, на него обрушатся проклятия и насмешки слабых и трусливых. Такова вообще судьба солдата. Она была бы лишена всякого величия, если бы была построена на точных вычислениях и если бы завоевание лавров не зависело от смелости и решимости. Выработать эту смелость было целью немецкого военного воспитания. Оно могло бы при этом указать на величайшие примеры, какие дает история всех народов. Была ли когда-либо сделана более сильная ставка на последние силы, чем это отважился сделать великий государь при Лейте, спасая тем отечество и его будущее? Разве не считали правильным решение Наполеона I, когда он при Belle Alliance поставил на карту последние батальоны, чтобы затем, как говорит Клаузевиц, бедным, как нищий, исчезнуть с поля битвы? Если бы против корсиканца не стоял Блюхер, он победил бы, и мировая история пошла бы иным путем. А с другой стороны, разве прославленный маршал в этом решительном бою не проявил чрезвычайной отваги? Послушаем, что об этом говорит один из наших злейших противников: «Самый прекрасный маневр, какой я когда-либо видел, — это дело старика Блюхера. Он был сброшен на землю, подмят лошадьми, однако поднялся весь в пыли, набросился на своих побежденных солдат, остановил их бегство и от поражения при Линьи повел их к триумфу при Ватерлоо».

Прежде чем закончить эту главу, я хочу возразить на утверждение, будто со вступлением Америки в ряды наших противников наше дело было окончательно проиграно. Дождемся прежде исследования тех результатов, к которым привели наша подводная война и наши крупные успехи на суше весной 1917 г. Тогда мы, пожалуй, узнаем, что мы иногда были близки к тому, чтобы вырвать у неприятеля победный венец, и убедимся, что не военные причины лишили нас победного или хотя бы сносного исхода войны.

Крейцнах

После успешного окончания румынского похода и наступившего вслед за тем прояснения положения на востоке, центр тяжести предстоящей деятельности должен был быть сосредоточен на западе. Там во всяком случае надо было ожидать раннего начала боев в предстоящем году. Мы хотели быть вблизи поля сражения. Имея главную квартиру на западе, мы получали возможность легко и с меньшей потерей времени непосредственно сноситься с высшим командованием частями и армией. К этому еще следует прибавить, что король Карл желал быть вблизи от политического управления своей страны и в то же время не хотел отказаться от непосредственного общения со своим генеральным штабом. Высшее командование королевской армии поэтому перекочевало в начале 1917 г. в Баден, около Вены. Таким образом, для Его Величества нашего императора и для высшего командования армией не было уже никакого основания оставаться в Плессе. Мы перенесли в феврале нашу главную квартиру в Крейцнах. На прощание мне особенно хотелось выразить благодарность тамошнему принцу и его чиновникам за большую гостеприимность, оказанную ими нашим официальным органам и нам как частным лицам. Я сам, кроме того, с благодарностью вспоминаю о прекрасных поездках в редкие свободные вечера в окрестности Плесса и соседнего Нейдека. Места, в которые мы перешли теперь, в воспоминании моем были связаны с моей прежней деятельностью в качестве начальника генерального штаба в Рейнской провинции. С самим городком Крейцнахом я познакомился также в то время. Его жители спешили теперь один перед другим оказать нам трогательную любезность. Она выражалась между прочим в том, что наши помещения и наша общая столовая ежедневно руками молодых дам украшались свежими цветами.