Читаем Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле полностью

Из Германии в Париж я ехала в поезде. Было хоть и тесно, но достаточно удобно. Все мы, то есть «ди-пи», ехавшие в Париж, были поручены некой молодой служащей, которая пеклась о нас в пути. На границе Франции она исполнила за нас все необходимые формальности (наш багаж еще в Германии был проверен при посадке в вагон). Я была самая старая пассажирка, но я не была, однако, самая беспомощная: рядом со мной была совсем бессильная старуха-мать, которую одна ее дочь пересылала в Париж к своей сестре. Когда мы рано утром подъехали в Париже к вокзалу, то узнали, что в городе забастовка и автобусов и метро. Меня однако встретил мой племянник Никита, заплатив, вероятно, втридорога шоферу такси (так назывались городские автомобили, исполнявшие в это время в городах роль извозчиков). (Трогательный анахронизм. Это единственное место в рукописи, где у восьмидесятилетней тети Мани возникла путаница в голове: она спутала своих читателей конца ХХ века со своими ровесниками из России, никогда прежде не слышавшими слова «такси». Читателям надо было бы, напротив, объяснить слово «извозчики». Комментарий Е. Муравьевой). Тут я увидела всю доброту и человеколюбие моего племянника; мою беспомощную соседку никто не встретил, и он сейчас же счел своим долгом протащить ее под руку по вокзалу, посадить со мной в автомобиль, сделав большой крюк по Парижу, сначала сдать ее на руки ее удивленной дочери, а потом уже везти меня дальше к себе, в предместье Парижа около Версаля, в городок Viroflay.



Фото 82. Во Франции у Куломзиных накануне их отъезда в США. В первом ряду крайняя справа – тетя Маня, слева с мальчиком на коленях – Мария Андреевна Сабурова. Стоят в третьем ряду – Никита и Федор Куломзины, в среднем ряду слева – жена Никиты, София Куломзина, урожд. Шидловская


Когда я в 1923 году рассталась с семьей Ольги, Никита был безусым мальчиком. Теперь он был отцом четырех детей и мужем милейшей Сони; она сразу произвела на меня впечатление тех редких людей, в которых не знаешь, чего больше: доброты или ума? После долгих лет пребывания в ее доме моя характеристика сейчас остается та же.

У Никиты жил в это время его младший брат Ярослав, учившийся в соответствующем университете на архитектора, и тетушка его жены, Мария Андреевна Сабурова, старушка на год моложе меня, очень бодрая и подвижная, с которой мы смолоду были в дружеских отношениях, когда и моя и ее семья проживали в Петербурге в последних годах XIX столетия. Если Никита и Соня приняли меня в свою семью и в свои сердца, Маня Сабурова жертвенно приняла меня в свою комнату (другого помещения в их очень маленькой квартире не было), и эту ее услугу я никогда не забуду: с моим приездом она лишилась отдельной комнаты!

Так прошел год. В Париже я застала двух старших дочерей сестры Эльветы. Они были близнецы. Я их знала пятилетними девочками. С одной из них, Анной Чертковой, я возобновила знакомство в Вене, когда она только еще молилась о своем пропавшем без вести муже Сереже. Теперь они жили полные нового счастья, со своими детьми: Володей, Девулькой (Александрой) и новорожденной Маринкой. С ее мужем Сережей я познакомилась, когда он неожиданно появился у нас с Котиком в лагере ди-пи. Ему только что удалось бежать из Румынии. Анна была уже во Франции. Он был еще мирянином. Приехав к Никите, я застала Сережу уже дьяконом. Своего отца, священника, он уже не застал в живых. Отец его скончался, оплакивая своего якобы погибшего сына, чуть ли не накануне того дня, когда до Анны дошло известие, что Сережа жив.

Сестра ее Маша Муравьева и теперь, как и в детстве, была похожа на Анну, как две капли воды. Она жила по другую сторону Парижа, в Enghien-les-Bains. Муж ее Никита был туберкулезный. У них было трое детей: мальчик Сергей и две девочки, Елизавета и Екатерина; третья девочка, Ольга, родилась уже при мне. Я часто ездила их навещать. До Анны было мне близко, и я даже одно время, давала ее дочке Девульке уроки русского языка. До Маши было очень далеко.


Фото 83. Маша Муравьева и Анна Черткова, племянницы тети Мани (старшие дочери Эльветы)


Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное