Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле

Приблизительно в это же время на Украине установилась недолгая гетманская власть. Бывший кавалергардский офицер Павел Петрович Скоропадский, вероятно благодаря своей фамилии, был выдвинут на пост Гетмана всей Украины. Авантюра его была поддержана (или затеяна) немцами. Немецкие военные части от имени Скоропадского всюду стали наводить порядки. (Помню, как мы c Николой радовались, что и после революции нам не плохо, раз дядя Павлик (он был нам четвероюродным дядей со стороны Олсуфьевых) управляет всей Украйной. Это было чудное время, как затишье перед бурей. Благодаря ему масса людей спасли свои жизни, а иногда и состояния, что не мешало им ругать его за то, что он «сидит на немецких штыках». Комментарий Н. Н. Сомова).

В двух верстах от Бабушкиного Хутора находилось небольшое местечко Дубова. Оттуда явился к нам командир одного такого немецкого (как их прозвали, карательного) отряда. Видя нашу большую усадьбу, он обратился ко мне с просьбой поместить его у нас и предлагал при этом свои услуги по защите нас от населения. Я ответила ему, что нам это вовсе не нужно. Когда он продолжал настаивать, я от имени матери, с которой пошла переговорить, сказала ему, что она потеряла дочь, потопленную немцами в Черном море, и с тех пор не желает видеть немцев в своем окружении. Бедный мой командир, вместо того чтобы устроиться в помещичьем доме, окруженном красотой природы, так и остался в пыльном, душном местечке. Фамилия его была Зауерхеринг, в переводе – кислая селедка. Вероятно, он ушел от меня с кислой физиономией. (Благородный немец. Ведь он мог просто реквизировать дом и всех выселить. Американцы так и сделали бы, а французы выгоняли бы из дома еще и пинками ногой. Комментарий Н. Н. Сомова)

В один прекрасный летний день, кажется, все того же 1918 года входит в гостиную старый (вернее, даже дряхлый) господин. С ним дама, много моложе его. Здороваясь со мной, он называет себя «Метелицкий». Я вспоминаю, что это фамилия того давнишнего помещика, у которого было конфисковано это имение во время польского восстания 1863 года. Так и оказалось. Прибыли они из Севастополя. Какие чувства и мысли заставили их предпринять это длинное и трудное путешествие? На что могли они рассчитывать в это революционное время? Большинство помещиков опасались жить в деревне и жили по городам. На их счастье, мы были исключением, и нам пришлось, волей-неволей, принять в них участие.

Мы поместили их в одном из тех домиков для служащих, которые, как я писала, управляющий строил в излишнем количестве. Бедный старик, утомленный путешествием, слег и почти не подымался. Интересно, что из села приходили его навещать старики крестьяне и вместе с ним вспоминали давно прошедшие времена. Рассказывал он и нам между прочим, как, будучи молодым человеком, он отправился в Одессу за триста километров на бал, на четверке лошадей, конечно, с двумя или тремя подставами (то есть лошадьми, ожидавшими его по дороге), и на следующий уже день бывал дома.

Чтобы закончить о Метелицких, забегу несколько вперед. Настала зима, а с ней и холод. Я узнала, что у Метелицких сильно дует из-под двери. Взяла большой, теплый ковер, иду к ним вечером и приколачиваю его. Иду назад. Из темноты вырастает передо мной мужчина и спрашивает, где живут Метелицкие; узнаю от него, что он их сын, вернувшийся из немецкого плена. Я довела его до них и, впустив его, пошла домой, воображая себе глубину их радости и счастья.

Вот что впоследствии я узнала от молодого Коровай-Метелицкого о его предках, родителях и о нем самом.