Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле

В своем письме к брату он, между прочим, просил его обеспечить старость их няни (нашей Еленочки). Исполнить эту просьбу Котик не смог: вместе с Врангелем и его армией он был выкинут за границу, и связь с Россией оборвалась. Для Елены смерть ее любимца была таким большим горем, что она не в силах была сама написать нам об этом.

Весной 1919 года приходят ко мне днем два солдата; один из них, бойкий и нахальный, требует выдачи ему двух лошадей и показывает свой документ, в котором я ничего не понимаю. Я предлагаю им идти к управляющему. Через несколько минут управляющий по телефону говорит мне: «У нас только что из конюшни два грабителя увели жеребца и еще одну лошадь. Я уже дал знать в полицию, в Дубову, и организовал погоню». Прошло два часа. Я сижу в столовой и продолжаю свою работу – заготовку на зиму консервов из овощей. Слышу у подъезда ржание жеребца. Очевидно, погоня была успешная. Выхожу. Ко мне подводит человек жеребца со словами: «Я тот, которому осенью вы спасли жизнь, и рад, что могу вас отблагодарить моей услугой». Оказался тот же пристав и уже снова на своей прежней должности. Увы, не надолго!

В начале лета Умань взята большевиками. В нее входит полк №1. Начинаются обыски, аресты, грабежи. Какие-то пьяные солдаты входят в дом Юрия, делают обыск, натыкаются на ручную гранату, конечно, не заряженную (Юрий привез ее с фронта для показа), объявляют его детей подлежащими расстрелу и выстраивают их в столовой. Один из солдат (офицера с ними не было) подходит к Николе[71] с грубым, угрожающим жестом. Никола (ему было восемнадцать лет) останавливает его словами: «Расстрелять можешь, а ударишь – получишь сдачи!»

Несколько солдат окружают его и ведут к начальству. Девочки и Настенька убегают в свою комнату и запирают за собой дверь. Их служанка Полечка, девушка-малоросска, приглашает оставшихся солдат в погреб и угощает вином. Когда они, еще более пьяные, возвращаются и ломятся к детям, дети выскакивают в окно и убегают с Настенькой и панной Людвигой к нашим друзьям Войцеховским. Пьяные солдаты засыпают.

В оставленном пустом доме вскоре поселился военный руководитель, или, как тогда называли, «военрук», со своей дамой. Эта дама объявила солдатам, что все женские вещи отныне принадлежат ей, и не допускала их к ним. Между тем Полечка приходила к ней и переносила тайком своим хозяйкам их белье, платья и даже простыни (добрая дама военрука обертывала ее ими под ее платьем). Солдаты, уведшие Николу и плохо знавшие город, долго водили его в разных направлениях, пока Никола не взялся сам «привести себя», если так можно выразиться, к одному из главных начальников. Тот спросил его: «Почему же вы сказали им привести вас ко мне? Разве вы не знали, что я могу вас расстрелять?» – «Знал, – ответил Никола, – но я тоже знал, что вы – человек». Никола был отпущен и поселился, насколько помню, также у Войцеховских.

Фото 66. Письмо тете Мане от Котика Сомова о гибели его младшего брата Сергуши в 1919 году

Надежда Федоровна Войцеховская писала нам на хутор письма, успокаивая нас насчет детей, но все же, через некоторое время, они переехали к нам. Добрая, самоотверженная подруга Ксении, Леля Войцеховская, приехала с ними. В это же лето Николе удалось поступить к партизанам, боровшимся с коммунистами.