Воспоминания Горация

Наконец-то я получил представление о великолепии Рима!

Я спросил отца, нет ли у него желания идти не прямо к нашему учителю, а взамен этого пересечь реку по мосту, находившемуся по левую руку от нас, и вернуться в Велабр по мосту, находившемуся по правую руку от нас.

В итоге мы двинулись по Тригеминской дороге, проследовали мимо храма Геркулеса Победителя и подошли к мосту.

Возле него стоял деревянный столб с такой надписью:

«На сем мосту, на том его конце, что прилегает к правому берегу реки, неустрашимый Гораций Коклес в одиночку сдерживал войско тирана Порсенны, покуда его соратники разрушали за спиной у него мост; когда же мост был разрушен, неустрашимый Гораций Коклес в полном вооружении прыгнул в реку и, несмотря на тучу вражеских стрел, целым и невредимым добрался до другого берега».

Я поинтересовался у отца, прочитавшего мне эту надпись, не родственник ли нам Гораций Коклес. Отец улыбнулся и впервые, перед лицом этой безмерной славы, прошедшей сквозь века и докатившейся до нас, поведал мне о нашем низком звании.

Признаться, я испытал немалый стыд от сознания нашей униженности. И насколько, в самом деле, далеко мне было до догадки, что я, ребенок, которому только что рассказали эту невероятную историю, стану тем самым поэтом, который однажды сочтет себя вправе написать в конце своей третьей книги од:

Воздвиг я памятник вечнее меди прочной…[15]

Мы пересекли тот знаменитый мост, который восемь лет тому назад был унесен паводком Тибра и который цензор Эмилий Лепид построил заново в камне, лишив его старой республиканской надписи и заменив своим безвестным именем Эмилий Лепид то великое историческое имя, какое он носил прежде.

Когда-нибудь, в будущих веках, путник спросит, а кто такой этот Эмилий, который счел свое имя достаточно известным и способным заменить собой имя Горация Коклеса.

И единственным ответом на этот вопрос будет забвение.

Мост Сублиций,[16] названный так по материалу, из которого его соорудили, был построен Анком Марцием.

III

Прогулка к цитадели Сервия Туллия. — Вид на Рим со стороны Яникула. — Возвращение в Рим. — Велабр. — Привоз свежей морской рыбы в Рим. — Овощной рынок. — Цветочницы. — Магистр Пупилл Орбилий. — Облик школы. — Портрет учителя. — Мой страх. — Растерянность отца. — Презрительное отношение Орбилия к Катуллу. — Его восторженное отношение к Ливию Андронику. — Я прохожу под ферулой Орбилия. — Я поступаю в школу.

Мы проследовали вдоль городской стены, построенной Сервием Туллием, и подошли к подножию цитадели, являющейся самой высокой точкой города. И в самом деле, высота ее составляет, должно быть, около трехсот футов.

Позднее, возмужав, я часто приходил поразмышлять на это место, где сидел в тот день, будучи ребенком и не имея представления о величии зрелища, развернувшегося перед моими глазами.

И действительно, именно оттуда можно было увидеть, как возник и разросся город, которому двенадцать коршунов Ромула предвестили двенадцать веков существования.

Эти два пригорка, высотой не более ста футов, Сатурния и Палатин, первый из которых — крытая соломой деревня, построенная Эвандром, а второй — кратер потухшего вулкана, разделенные той лощиной, что стала Форумом, то есть точкой, к которой прикованы взгляды всего мира, — вот то место, где орел расправил крылья, чтобы, взмыв в облака, покрыть своей тенью всю землю.

Дело в том, что с первого своего дня Рим являлся символом мощи. И потому через сто семьдесят пять лет после его основания Сервий Туллий насчитал в нем восемьдесят тысяч горожан, способных носить оружие, и обнес город стеной, которая могла вместить двести шестьдесят тысяч человек.

Уже в четвертый раз раздвигался пояс укреплений, который по замыслу Ромула должен был стать незыблемым и который самому Ромулу пришлось расширить.

Да и в наши дни мы видели, что Сулла в 674 году от основания Рима был вынужден проложить новый пояс укреплений, уже начавший трещать в то время, когда, будучи еще совсем ребенком, я впервые шел вдоль его стен.

Некогда снаружи и внутри стены Померия простиралось пространство, запретное для мастерка каменщика и плуга пахаря, то есть его нельзя было ни обрабатывать, ни застраивать. Сегодня вдоль стен Померия располагаются целые кварталы.