Воспоминания и мысли

Страшное беззаконие, против которого храбро борется избранная часть французской интеллигенции, едва ли совершилось бы среди народа, почитающего справедливость и умеющего владеть своими страстями. В основании совершившейся несправедливости стоят измученные души и оскорбленные сердца, она была воздвигнута на Голгофе.

Кто имеет «глаза, чтобы видеть», начинает понимать, что дым от несчастной жертвы, как бы он ни был малозаметен, омрачит небеса, народ тот лишен будет божественного благословения. А что же будет, если жертв будут тысячи…

Братство

В числе рассказов из первых веков христианства есть один особенно достойный внимания. Рассказывают, как один римский солдат, принявший христианство и принятый в число готовящихся к принятию Св. крещения, должен был отправиться на войну со своим легионом. Вечером после одной битвы он лежал на земле, израненный и сильно ослабевший. Невдалеке лежал другой раненый солдат и тяжело стонал. Над ними простиралось ясное небо, усеянное звездами. Ночь была холодная, и несчастные сильно страдали от резкого ветра. «Возьми мой плащ», – прошептал Мартин, и, несмотря на то что сам он дрожал и страшно страдал от холода, он взял свой плащ и нежно накрыл им своего товарища. Затем Мартин заснул. Во время сна у него было дивное видение. Он видел сонм ангелов, посреди которых был Спаситель в «белых сияющих одеждах» и, странно, на царственных плечах его, поверх одежды ослепительной белизны, был накинут порванный и запачканный кровью плащ римского солдата.

Мартин был крайне удивлен. Спаситель же улыбнулся и, повернувшись к ангелам, сказал: «Смотрите, вот плащ, который дал мне Мартин, готовящийся к принятию крещения».

«Что сделаете для одного из малых сих, сделаете для меня».

Во втором веке, в одной из римских провинций в Африке, где уже начало распространяться христианство, наступил страшный голод. Жители находились в крайне бедственном положении. В одном городе, рассказывает летописец, жил епископ, не из тех современных «преосвященных», живущих во дворцах, но смиренный пастырь небольшой паствы, обитавшей среди языческого населения. В том же городе был один бедный странствующий музыкант, Ксанфос, человек невежественный и пользовавшийся дурной славой. Голод длился уже несколько месяцев, и тело Ксанфоса стало похожим на двигающийся скелет. Как-то вечером он заметил на углу одной улицы женщину, внешность ее и манеры указывали на ее высокое происхождение: лицо ее было тщательно закрыто вуалью, и она была одета в поношенное черное платье. Она протягивала руку за подаянием, но никто ничего не давал ей. Она страшно устала, силы ее приходили к концу. И вот, уступая мучениям голода, она решила прибегнуть к последнему средству – продать себя. Она обратилась с предложением к одному из прохожих, который, по-видимому, совсем ее не желал. Ксанфос, охваченный ужасом и состраданием, подошел к женщине и почтительно предложил ей принять от него помощь, как бы ничтожна она ни была. «Сударыня, – сказал он, – я сам имею немного, но всё это я предоставляю вам, пока не пройдет тяжелое время голода». Она молча приблизилась к нему, и только слезы ее выразили глубокую благодарность. Ксанфос отвел женщину в ее дом, с этого дня он работал день и ночь, стараясь понравиться своей игрой на скрипке, и всячески привлекал внимание прохожих. Каждый день приносил он с веселым видом женщине свой скромный заработок. Она, как оказалось, принадлежала к высшему обществу. Он доставлял ей пропитание, заботился о ней и, в простоте души, считал, что она оказывает ему великую честь, принимая его жалкую помощь.

Время голода окончилось. Дама заняла свое прежнее место в обществе. Ксанфос заболел. Не слышно было больше на улице его шуток. Скрипка молчала. Покинутый друзьями, он умирал. В это время добрый епископ, о котором упоминалось выше, увидел сон. К нему явился посланник с неба и повелел ему отправиться на такую-то улицу, в такой-то дом, где живет человек по имени Ксанфос, потому что Господь хочет оказать ему милость.

Проснувшись, добрый епископ тотчас отправился исполнить повеление Господне. Он вошел в каморку Ксанфоса, походившую более на собачью конуру, чем на жилище человеческого существа.

«Ксанфос, – обратился он к нему, – Господь Иисус Христос послал меня к тебе с доброй вестью». – «Ко мне?! – вскричал Ксанфос, – ваш Бог послал вас ко мне? Нет, это невозможно, вы ошибаетесь! Я Ксанфос, скрипач, самый жалкий, ничтожный, оставленный Богом человек, который делал зло всю свою жизнь».