Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Приведенные примеры, свидетельствующие о постепенном росте новой психологии среди членов Государственного совета, все относятся к довоенному времени.

Новые перемены в психологии Государственного совета внесли события мировой войны и быстро прогрессировавшее разложение правящих верхов. Поворотным пунктом явился 1915 г. Ряд тяжелых неудач русских войск на западном фронте, вызванный частью техническими недочетами, частью количественной недостачей и даже прямым отсутствием вооружения, очищение огромных территорий, связанное с этим перенесение главной квартиры из Барановичей в Могилев, смещение верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и возложение государем этого звания на себя породили всеобщее беспокойство и усилили оппозиционные течения, захватившие все более широкие круги.

Было признано необходимым сделать некоторые уступки общественному мнению. Они выразились в созыве летом 1915 г. законодательных учреждений, фактически переставших функционировать с момента объявления войны, если не считать однодневного созыва их немедленно после открытия военных действий в июле 1914 г. и трехдневной сессии в самом начале 1915 г.

Дальнейшими уступками явились: привлечение ряда членов Государственной думы и Государственного совета, избранных каждый из палат по принадлежности, к участию в ряды совещаний, в том числе и в Совещании по делам обороны[276]; санкционирование и уточнение круга деятельности некоторых общественных организаций, в частности Всероссийского союза земских и городских деятелей[277], связанных с работой на военные нужды; наконец, увольнение в отставку летом того же года некоторых особо одиозных министров. Так, были уволены военный министр генерал Сухомлинов, министр внутренних дел Н. А. Маклаков и министр юстиции, известный растлитель судебного ведомства И. Г. Щегловитов. Первый был заменен пользовавшимся популярностью в думских кругах генералом Поливановым, второй — беспартийным, умеренно либеральным членом Государственного совета по выборам, честным и доброжелательным кн[язем] Щербатовым, третий — весьма правым, но строгим законником и прямым человеком, членом Государственного совета по назначению А. А. Хвостовым.

Как известно, эти уступки благодаря безответственным придворным влияниям в скором времени стали по возможности урезываться и сводиться на нет. Сессия законодательных собраний в связи с зарождением т[ак] называемого] Прогрессивного блока[278] была внезапно оборвана, генерал Поливанов и кн[язь] Щербатов скоро сошли со сцены, деятельность общественных организаций вновь стала подвергаться стеснениям. Наступили периоды невероятной министерской чехарды[279]. Атмосфера опять начала сгущаться.

Все это не могло не отозваться на психологии Государственного совета. Привходящее случайное обстоятельство — серьезное заболевание, а вслед за сим и кончина председателя Государственного совета М. Г. Акимова, — сыграло в этом отношении далеко не последнюю роль. На освободившийся пост Акимова был назначен А. Н. Куломзин, представлявший во всех отношениях прямую противоположность решительного, воинственного настроенного, ни перед чем не останавливающегося М. Г. Акимова. Куломзин был человек бесцветный, нерешительный, боявшийся как огня всякой тени ответственности. В результате Государственный совет сразу «распустился».

Насколько почва для этого был подготовлена, доказательством служит один весьма любопытный инцидент, разыгравшийся еще в начале 1915 г. в связи с поступившим в Государственный совет из Государственной думы законопроектом о реформе старых департаментов Сената. Широким кругам русской общественности этот инцидент остался совершенно неизвестным. Между тем упомянутый инцидент, так же как и весь вообще дальнейший процесс прохождения законопроекта о реформе Сената в Государственном совете, имел весьма симптоматическое значение. Он ярко рисует те назначения, которые к тому времени успели сложиться в Государственном совете.

Означенный законопроект был рассмотрен Государственной думой еще в мирное время и поступил в Государственный совет в самом конце весенней сессии 1914 г. Совет постановил избрать для рассмотрения его особую пятнадцатичленную комиссию. Выборы в нее были отложены до предстоявшей осенней сессии.

Прежде чем перейти к дальнейшему, напомню вкратце предшествующую историю настоящего законопроекта, тоже не лишенную большой пикантности.

После отклонения Государственным советом инициативного законодательного предположения, внесенного в 1907 г. группой членов центра Совета, о чем я говорил раньше (в гл[аве] III), вопрос о реформе Сената (и, в частности, о реформе первого департамента его, являвшегося органом надзора над самыми разнообразными отраслями внутреннего управления страны) казался покоренным на долгое время.