Читаем Воспоминания комиссара Временного правительства. 1914—1919 полностью

Или дальше: у дверей Исполнительного комитета меня окликнул член толпящейся там делегации с фронта, унтер-офицер егерского полка. Как-то под Двинском я обязался прочесть несколько лекций в образуемой в их полку саперной роте. Я с увлечением и жаром делился с пехотой своими саперными познаниями. Командир полка передавал, что солдаты и офицеры были довольны моими лекциями. С некоторыми у меня завязались дружественные отношения. Один из мимолетных друзей радостно узнал меня теперь. Мы разговорились. Пока шли воспоминания, все было мило и гладко. Но как только коснулись настоящего, появился тот же холодок отчуждения.

Ярко и неопровержимо понял я смысл этого холодка во время многочисленных встреч на полях Галиции. До сих пор помню лица серьезных, степенных, толковых унтер-офицеров. Дисциплина в них въелась в душу так, что никакая Декларация прав солдата не могла поколебать ее. Но мысль, заброшенная и забытая, – как в городе забывается, что есть синее небо над головой, – мысль эта проснулась и стала работать. И я не помню, о чем со мной говорил бородач с ясными, задумчивыми глазами, такой строгий, выше всяких подозрений в распущенности или трусости – быть может, он развивал большевистские взгляды, быть может, говорил в унисон со мной. Но я чувствовал тот моральный вопрос, который разделял нас. Он сомневался, честно и душевно, в правильности, в правде войны, не знаю, войны вообще или только данной. Но он видел, что я не сомневаюсь. Он готов был поверить мне, зная мои преимущества в образовании, и ему казалось, что перед ним такой же честный и правдивый человек, как он. Но понять он меня, как ни силился, не мог. По простоте, по-хорошему, по-человечески, по совести выходило иначе.

Я стал невольно обобщать это. Я вспоминал сотни солдат, с которыми мне приходилось работать. Я относился к солдатам с полнейшим и искренним уважением, зная, что если и имеются среди них дурные, то в общем масса, несколько детская, но добросовестная, постоит за себя. И я не мог найти в себе ни готовности, ни желания признать задним числом, что я ошибался. Ведь теперь повсюду я видел те же самые лица, тех же самых людей. Неужели это все хулиганы, трусы или просто темные люди, не понимающие своего блага?

И у меня начал складываться иной ответ.

Я бы не решился теперь, по прошествии двух лет, так подробно настаивать на моих сомнениях и переживаниях, если бы не определенный разговор, который имел существенные последствия для меня. В тот день, когда я по просьбе Савинкова ехал в дивизию под Бржезанами, в автомобиле я стал делиться с Савинковым моими сомнениями. Я говорил, что мне стало ясно, что масса солдат, а может быть, и офицерства не понимает смысла войны или, во всяком случае, наступления. Они идут на веру нашему слову. Они верят, что мы не хотим их обмануть, они знают нас, уважают нашу интеллигентность и поэтому отбрасывают, насильно отрывают от себя сомнения и идут убивать и умирать. Но мы-то, вправе ли мы брать на себя решение не только за себя, но и за других?

Савинков слушал меня молча. По-видимому, он не понимал меня. А может быть, очень хорошо понял и решил, что со мной ему не по дороге, что он неоднократно впоследствии подчеркивал, что я относил именно к этому разговору наряду с тем обстоятельством, что я был членом Исполнительного комитета, к которому Савинков всегда относился враждебно.

* * *

Уже в качестве комиссара Северного фронта мне пришлось быть свидетелем наступления под Двинском 10 июля.

Сперва наступление было назначено на 5 июля, но восстание большевиков в Петрограде заставило отложить его, причем некоторые, наиболее надежные части пришлось отправить на «внутренний фронт».

Наступление было вполне безнадежным. Командующий армией генерал Данилов-Черный[58] все время доказывал Ставке, что наступление не имеет никаких шансов. В разговоре со мной командующие корпусами и дивизиями заявляли откровенно, что они не видят никаких возможностей успеха этого наступления, вызванного, по их мнению, исключительно политическими мотивами.


В день моего приезда весь штаб был полон самых неприятных известий об отказе частей и даже целых дивизий выступить на фронт. Однако к вечеру положение стало проясняться, и правдами и неправдами, но все участки, назначенные для наступления, были заняты нашими частями, кроме одной дивизии, которая отказывалась выступить и чуть не расстреляла корпусного комиссара, убеждавшего ее исполнить приказ. Генерал Данилов решил принять крутые меры и двинуть против дивизии целый карательный отряд из всех трех родов оружия.

Я участвовал в заседании, где вырабатывалась диспозиция окружения дивизии. Мне была отведена роль явиться в дивизию, когда она будет окружена, и дать ей ультимативный приказ идти на позиции, если она не хочет быть истребленной своими же войсками. Отряд для окружения был под командой генерала Грекова. Поехали в корпус около станции Калкуны. Уже во время ужина стали поступать утешительные сведения, что два полка подчинились и выступили. Остался один упорствующий полк.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отцы-основатели
Отцы-основатели

Третий том приключенческой саги «Прогрессоры». Осень ледникового периода с ее дождями и холодными ветрами предвещает еще более суровую зиму, а племя Огня только-только готовится приступить к строительству основного жилья. Но все с ног на голову переворачивают нежданные гости, объявившиеся прямо на пороге. Сумеют ли вожди племени перевоспитать чужаков, или основанное ими общество падет под натиском мультикультурной какофонии? Но все, что нас не убивает, делает сильнее, вот и племя Огня после каждой стремительной перипетии только увеличивает свои возможности в противостоянии этому жестокому миру…

Айзек Азимов , Александр Борисович Михайловский , Мария Павловна Згурская , Роберт Альберт Блох , Юлия Викторовна Маркова

Фантастика / Биографии и Мемуары / История / Научная Фантастика / Попаданцы / Образование и наука
100 знаменитостей мира моды
100 знаменитостей мира моды

«Мода, – как остроумно заметил Бернард Шоу, – это управляемая эпидемия». И люди, которые ею управляют, несомненно столь же знамениты, как и их творения.Эта книга предоставляет читателю уникальную возможность познакомиться с жизнью и деятельностью 100 самых прославленных кутюрье (Джорджио Армани, Пако Рабанн, Джанни Версаче, Михаил Воронин, Слава Зайцев, Виктория Гресь, Валентин Юдашкин, Кристиан Диор), стилистов и дизайнеров (Алекс Габани, Сергей Зверев, Серж Лютен, Александр Шевчук, Руди Гернрайх), парфюмеров и косметологов (Жан-Пьер Герлен, Кензо Такада, Эсте и Эрин Лаудер, Макс Фактор), топ-моделей (Ева Герцигова, Ирина Дмитракова, Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл, Александра Николаенко, Синди Кроуфорд, Наталья Водянова, Клаудиа Шиффер). Все эти создатели рукотворной красоты влияют не только на наш внешний облик и настроение, но и определяют наши манеры поведения, стиль жизни, а порой и мировоззрение.

Валентина Марковна Скляренко , Ирина Александровна Колозинская , Наталья Игоревна Вологжина , Ольга Ярополковна Исаенко

Биографии и Мемуары / Документальное