Воспоминания. Министр иностранных дел о международных заговорах и политических интригах накануне свержения монархии в России, 1905–1916

В царствование императоров Павла I и Александра I разделение между провинциальным дворянством и придворным обществом стало более заметным. В то время как последние жили в Санкт-Петербурге или следовали за государем в его летнюю резиденцию, провинциальная знать летом жила в своих поместьях, а зимние месяцы предпочитала проводить в древней столице царей Москве. Именно в этой среде во время Наполеоновских войн либеральные идеи, усвоенные молодыми русскими офицерами во время пребывания союзников в Париже, нашли наибольшее поощрение, и именно этот класс обеспечил большую часть участников декабрьского восстания 1825 года против императора Александра I. Целью было добиться от его преемника конституционной хартии для России. История рассказывает о суровости, с которой император Николай I подавил это движение, и о судьбе декабристов, некоторые из которых, как князья Волконский и Трубецкой, принадлежали к самым знатным семьям России, и почти все они происходили из провинциального дворянства.

Железное правление, осуществляемое Николаем I в течение его тридцатилетнего властвования, не смогло подавить прогрессивный дух этого класса, и, когда император Александр II в 1856 году открыл новую эру либеральных реформ, именно провинциальное дворянство снова оказало наиболее восторженную поддержку его реформам.

Главным актом прекрасного правления Александра II была, конечно, отмена крепостного права. Эта реформа, прежде чем быть введенной в действие министрами этого государя, была предметом активного продвижения блестящей группой мыслителей и писателей, почти все из которых принадлежали к провинциальному дворянству и наиболее типичным представителем которого был Иван Тургенев. Этот класс, состоявший из владельцев имений, населенных крепостными, принес свои материальные интересы в жертву великому принципу отказа от социальной зависимости, следствием которого было разделение между крепостными значительной части земель, принадлежащих дворянам, и, хотя собственники должны были получить компенсацию, последовавшая за этим экономическая революция нанесла серьезный удар по их благосостоянию.

Другие реформы императора Александра II, такие как реорганизация юстиции и создание органов местного самоуправления, или земств, также были горячо поддержаны провинциальным дворянством. У молодых дворян вошло в моду избегать бюрократических учреждений Санкт-Петербурга и служить в провинции предводителями дворянства, членами земств, мировыми судьями.

После убийства императора Александра II, когда эпоха либеральных реформ подошла к концу и его преемник установил реакционный режим с бюрократической централизацией, земства все больше и больше становились убежищем для либеральных элементов страны; некоторые из них, как, например, земства Тверской губернии, стали очень заметными в этом направлении и за это подвергались преследованиям со стороны властей. Наконец, Москва, древняя царская столица, прославившаяся своим патриотизмом и ультранациональным духом и всегда считавшаяся в официальных кругах цитаделью верности самодержавию, на самом деле стала оплотом пропаганды в пользу конституционной реформы.

В начале правления Николая II поместное дворянство все еще занимало видное место в земствах и встало во главе умеренного-либерального движения в надежде убедить молодого императора вернуться к идеям своего деда. В ответ на обращение Тверского земства, ходатайствовавшего в самых лояльных выражениях о привилегии народного представительства, император Николай, действуя по совету Победоносцева, рассматривал их устремления как «бессмысленные мечты». Этот ответ знаменует собой начало глубокого разногласия между императором и его народом, которое усиливалось день ото дня. Когда, наконец, через десять лет он был вынужден уступить революционному движению и созвать Думу, представители, посланные в этот орган и в Государственный совет поместным дворянством и земствами, заняли позицию, явно враждебную бюрократическому правительству императора.

Этот краткий очерк о роли, которую играл в России класс, к которому я принадлежал по рождению и семейным традициям, поможет читателю понять особое положение, которое я занимал, когда вошел в насквозь бюрократический кабинет Горемыкина.