Евгений Константинович активно стимулировал рост научных кадров, в том числе, начальников республиканских и территориальных управлений, иначе говоря, производственников. Многие из них закончили заочную аспирантуру, защитили диссертации, капитаны научных судов получали высшее гидрометеорологическое образование.
Последний раз Евгений Константинович приехал в Мурманск в августе 1977 года в качестве вице-президента Всемирного Совета мира. Он проводил здесь большой слет членов Всемирного Совета мира северных и северо-западных стран Европы. Места для него были знакомы, программа насыщена, и он старался везде успеть.
Мы побывали на ледоколе «Арктика», в Североморске, который готовился к первому своему покорению Северного полюса (вскоре после этого Северный полюс был достигнут). Побывали мы также на уникальной Верхне-Туломской ГЭС, построенной в скале. Эта ГЭС понравилась Е.К. Федорову Руководители области, сопровождавшие Федорова, подготовили спиннинг, лицензию и попросили его выловить хотя бы одну семгу, которая плескалась тут же у плотины. Однако сколько его не уговаривали, он так и не согласился, человеком он был чрезвычайно скромным.
Тогда же Евгений Константинович удивился, почему я нахожусь еще в Мурманске, а не в Москве, куда он давно предлагал мне перебраться.
Впоследствии, когда я все же перешел на работу в Москву директором Государственного океанографического института, мы многократно бывали во всех прикаспийских и среднеазиатских республиках, в связи с проблемами падения уровня Каспийского моря, я неоднократно убеждался в его скромности.
Так, когда Ю.А. Израэль, бывший в то время председателем Госкомгидромета, и его заместитель Е.И. Толстиков узнали, что мы собираемся отправиться в плавание по Каспию на наших малых судах, которые там базировались, они предложили позвонить командующему Каспийской флотилией и просить у него корабль большего водоизмещения. Я ответил им, что предлагал уже такой вариант Евгению Константиновичу, но он отказался, мотивируя это тем, что мы должны посмотреть в каких условиях работают наши сотрудники, хотя к тому времени он уже не был руководителем службы.
Это наше плавание было связано с проблемой Каспия и его залива Кара-Богаз-Гол, и на этой проблеме я хотел бы остановиться подробнее, как один из участников этих событий, т. к. в те годы мы сталкивались с отдельными, не вполне квалифицированными и объективными толкованиями этого вопроса.
Когда мы прилетели в Астрахань, нас встретили руководители области, и мы начали проводить совещание. У областных руководителей был только один вопрос: что делать с Каспием, уровень которого к 1977 году понизился до отметки -29 м балтийской системы, что является самым низким уровнем за все время инструментальных наблюдений, начиная с 1837 года, а площадь водной поверхности сократилась на 27 тыс. кв. км, что примерно равнялось площади Азовского моря.
Рыбная промышленность и ее институты утверждали, что если еще продержится такой низкий уровень, то мы потеряем ценные нерестилища на Северном Каспии в т. ч. и осетровых, которые начинают гибнуть при отметке уровня – 28,5 балтийской системы.
Огромные дноуглубительные работы проводились на Волго-Балтийском канале (длиной 150 км) на подходе к портам, городам, поселкам, нефтяным вышкам. Перекрытие пролива Кара-Богаз-Гол было частью решения проблемы. Дело в том, что к этому времени был подготовлен проект перекрытия дамбой с перемычкой для пропуска 5 куб. км. воды, стоимостью около 20 млн. руб. Но в это время сток воды и так уже был около 5 куб. км в год. В этом мы убедились, будучи в Кара-Богаз-Голе.
Поэтому Минводхоз СССР, Госплан СССР не хотели финансировать эту стройку, и вместе с Минрыбхозом СССР настаивал на перекрытии пролива глухой дамбой, строительство которой обошлось бы впоследствии в один миллион рублей. Руководство Астраханской области полностью поддерживало это предложение.
Второй вопрос, который был решен, это организация филиала ГОИНА или отдельного института в Астрахани, которым ныне является Каспийский морской научно-исследовательский центр.