Воспоминания о детстве

Все, о чем мы с Ромкой мечтали, так просто не перечислишь. Мне, например, нужны были куклы. Там в магазине их было невероятное количество. Самые разные куклы, с локонами и стрижкой, в туфлях и ботинках, в шляпах и без. Часами я их разглядывала, а куклы глядели на меня с полок своими большими карими, зелеными, голубыми и черными с искоркой глазами и будто понимали, что я лучше всех других девочек, вместе взятых. У каждой куклы было свое имя и положение в кукольном обществе. Богатые куклы имели дом, гардероб и пони с экипажем, а бедные только зонтик от солнца и маленькую плюшевую собачку. Больше всех других мне нравилась одна кукла, моя любимица, ее звали Грейс. Она сидела на витрине. Не знаю, почему Грейс мне нравилась, ведь у нее не было ни дома, ни пони, ни даже зонтика с собачкой. Она смотрела с витрины на улицу грустными голубыми глазами, а я смотрела на нее с улицы, и мне всегда казалось, будто Грейс живая, что она может ходить и говорить, только ей не хочется, потому что она одинока. У нее были длинные светлые локоны, а на голове соломенная шляпа с цветами. Из всего гардероба у нее было одно-единственное летнее платье в сине-белую клетку, потому что Грейс родилась в Шотландии. Должно быть, она очень скучала по своей родине. Грейс сидела на витрине много лет. Только, когда я подросла, она куда-то исчезла. Я была уверена, что Грейс вернулась в Шотландию.

* * *

В один прекрасный день в нашей с Ромкой жизни появилась гувернантка. Она явилась к нам солнечным утром во время завтрака, совершенно опровергнув наши о ней представления. Это была француженка лет двадцати пяти, чрезвычайно высокого роста; она влетела в нашу квартиру совершенно внезапно с гордо поднятой головой в причудливой шляпе, элегантно съехавшей набок. Забавно задранный кверху курносый нос был весь усеян веснушками, рыже-каштановые кудри блестели на солнце и выбивались из-под шляпы, потому что у этой особы была привычка в минуты негодования встряхивать головой. Звали ее мадмуазель Марианна Этуаль.

Она ворвалась в нашу жизнь и перевернула ее вверх дном. Все вокруг переменилось. Мадмуазель Этуаль закружилась вокруг нашего семейства, как ураган. Она оказалась чрезвычайно стремительной и непоседливой особой. Кухарка была вынуждена сделать предположение, что “в мамзель бес вселился”. Мадмуазель к ней вовсе не клеилась, в Бога она не верила, повсюду высказывала свое мнение, встревала во все споры, какие ей только попадались, курила длинные сигары, пуская дым кольцами, пила черный кофе, вино и виски из маленькой железной бутылочки. Эта взбалмошная особа так же твердо стояла на своих убеждениях, как и на земле, она все всегда знала лучше всех и повсюду вклинивалась, как лишний гвоздь, крепко-накрепко, так, что ничем не вышибить. Вездесущая, всезнающая, все умеющая дама с острым языком, за словом в карман она никогда не лезла. Замужем не была и даже не собиралась, вместо этого Этуаль, по ее словам, “разворачивала бурную деятельность”. Стучала на печатной машинке, читала газеты и писала острые рецензии на статьи. Затем вскакивала на велосипед и, гордо задрав голову, колесила по улицам в редакцию, обязательно прихватив с собой зонтик. Забавно выглядела наша гувернантка: сигарета в зубах, карандаш за ухом, шляпа набекрень и зонтик подмышкой. С зонтиком она никогда не расставалась, хотя пользовалась им весьма оригинально и странно – колотила им политиков. Вообще-то под ее зонтик попадали все без разбора: издатели, редакторы, чиновники, юристы, репортеры, журналисты, писатели, философы, квартальные, был даже один ученый-изобретатель, но больше всего доставалось политикам. Бывало, увидит наша Этуаль где-нибудь политика, так тут же на него и набросится. А стоило ей затесаться в толпу политиков, начинался настоящий бой, только зонтик сверкал. Политики ее боялись как огня, если увидят, под шляпу спрячутся и бегут, не оглядываясь. Один американский сенатор еле ноги унес. Особенную ненависть Этуаль питала к немецким политикам. “От них все беды!” – говорила она.

Только переступив порог нашей квартиры, Этуаль из обыкновенной гувернантки сразу превратилась в полноправного члена семьи. Уже меньше чем через неделю она знала нас так, если бы всю жизнь жила с нами, включая кухарку, Чирикнутого и соседей. В считанные минуты Этуаль умудрилась высчитать наш семейный бюджет на пару лет вперед, исколесила весь город за два дня, ураганом пронеслась по редакциям, судам, магазинам, университетам, выведала, что где можно достать, что где есть и что где происходит. Не оставила без внимания ни одного политика. У нее была врожденная мания внедряться в общественную деятельность и принимать участие во всех ее отраслях. Этакий вечный двигатель. Ни одно событие не обходилось без Этуаль, она в какой-то степени вершила историю или изо всех сил пыталась это делать.