Воспоминания о «Литературной газете»

Номер идет своим чередом. Курьеры приносят полосы, потом с поправками отделов, корректуры, редактората и секретариата возвращают в наборный цех, режутся хвосты (сокращаются тексты, не поместившиеся в отведенное им место), урегулируются скандалы с недовольными этим авторами, отдел иллюстраций показывает снимки и рисунки. Все это проходит через мой крошечный кабинет. Выпуск идет нормально, я спокоен. Однако же ощущаю, что и Ваксберг, и другие сотрудники из маститых, и в особенности все три зама главного ведут себя как бы в ожидании и предвкушении чего-то экстраординарного. Но в суете и напряжении последних часов перед подписанием номера было не до неясных ощущений. Хотя Аркадий Удальцов, зам., по чьему подведомственному отделу шел очерк, то и дело сообщал: «А цензором полоса Ваксберга не подписана».

Цензором в редакции называли уполномоченного Главлита — Главного управления по охране государственных тайн в печати. Охрана гостайн — дело, конечно, необходимое, особенно для журналистской вольницы. Но работники Главлита несли и другую службу: вылавливали материалы, абзацы, предложения, а порой даже отдельные слова, которые с их точки зрения могли быть превратно поняты читателями, нести антисоветскую окраску или вызвать недовольство начальства.

Чье неудовольствие могло вызвать данное выступление «Литгазеты», было яснее ясного.

Каждая газета имеет график подписания номера, связанный с загрузкой типографии, отправкой тиража, а в то время еще матриц полос в другие города и массой других факторов. Время идет, ставшая камнем преткновения полоса визы Главлита не имеет. А нет визы — типография не имеет права печатать. По шахматной терминологии, мы уже на флажке.

Звонит телефон, не простой – «кремлевка». Впервые узнаю, что в Главлите главный наблюдатель за газетами – Солодин. Ну, Солодин, так Солодин.

Заменяйте полосу со статьей Ваксберга,- говорит он мне.- Мы ее подписывать не будем. Я человек опытный, как-никак 10 лет до этого проработал помощником члена политбюро. Понимаю, что если главлитчик говорит с таким металлом в голосе, у него есть на то прямое указание от кого-то из ЦК, кто сам в это дело лезть не хочет, а поручение дал. Мое недавнее прошлое требует от этого кого-то быть осторожным, не светиться.

– Значит, вы снимаете полосу? – спокойно, не горячась, спрашиваю своего нового знакомого.

– Cнимаем!

– Ну, снимайте, – говорю. – Выйдем с чистой страницей, на которой будет написано, что стоявший на ней материал снят вами.

Долгое молчание.

Ну, я еще посоветуюсь.

Через десять минут в кабинет вбегают все, кто работал над номером, хором крича:

– Подписал, подписал!

На следующее утро газета вышла с очерком «Ширма», а я удостоился от автора таких слов:

– Все думают, что смелыми бывают журналисты. На самом деле смелыми бывают редакторы.

Теперь пора бы рассказать, как я оказался в «Литературной газете».

В 1955 году я окончил факультет журналистики МГУ (похвалюсь – с отличием, а в 2005-м был приглашен на съезд выдающихся выпускников по случаю 250-летия университета).  15 лет проработал в газетах «Ленинская правда» (Петрозаводск), «Московский комсомолец», «Пионерская правда», «Вечерняя Москва» (в трех последних зам. Главного), журнале «Молодой коммунист». Из «Вечерки» был приглашен первым секретарем Московского комитета партии в помощники по идеологии и культуре.

В 1980 году в «Литературной газете» произошла какая-то неблаговидная история с первым замом главного редактора Виталием Александровичем Сырокомским. Образовавшуюся вакансию довольно долго не могли заполнить: кандидат, кроме Чаковского, должен был подходить руководству Союза писателей СССР, отделам культуры и пропаганды ЦК КПСС и не вызывать возражений у других компетентных органов и организаций.

Почему выбор пал на меня – не ведаю. Но случилось именно так. Секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Васильевич Зимянин пришел к В.В. Гришину и попросил отпустить его помощника в «Литгазету». При всем уважении, каким пользовался в ЦК Виктор Васильевич, случай неординарный.

Этим и объяснил Виктор Васильевич свое согласие, сказав, что расставаться со мной ему не хочется.

– Но когда приходит секретарь ЦК с такой просьбой, как ему откажешь?

Людям моего поколения (я родился в 1932 году) и близким по возрасту нет нужды объяснять, чем была в 70-80-е годы «Литературная газета» для советского общества, какой вес имела за рубежом. Молодым же, пожалуй, не объяснишь, ибо во всей современной прессе ничего подобного нет да и быть не может ввиду явного духовного падения и интеллектуального убожества масс. Подчеркиваю: масс. Ведь «Литгазета» была изданием массовым, ее читали многие-многие миллионы по всей стране.