Воспоминания о «Литературной газете»

Такое уникальное явление духовной жизни могло возникнуть только в общественной, политической, культурной и нравственной атмосфере СССР, только в условиях высочайшего в мире образовательного, интеллектуального уровня большой части народа – самого читающего тогда и самого мыслящего. Не берусь определить, что это было за явление, тут потребен ум ученого. Но то, что «Литературная газета» выражала, развивала, двигала вперед общественное самосознание, – несомненно. Ни одна другая газета, при всем к ним уважении, в качестве претендента на такую роль не подходила. «ЛГ» была больше чем газета. Намного больше. Повторюсь: тем, кому посчастливилось ее читать, это как дважды два, а уж кому не довелось – как бином Ньютона для жертв школьной реформы. Мыслимо ли объяснить понятие «духовная жизнь» тем, кто лишен ее с малолетства?

«Литгазету» создавали сотни людей. Прежде всего, конечно, редакционный коллектив, где каждый делал свое дело, видимое всем или незаметное со стороны, но по-своему важное. Удали из самой большой машины самую маленькую деталь - разве она сможет работать? К редакции примыкал мощный пласт авторского актива и друзей газеты, состоявший из лучших умов и талантов разных сфер жизни. Рассказать обо всех, конечно, задача непосильная, но я постараюсь сделать, что смогу. Заранее прошу не обижаться, если кого пропущу. Времени прошло много, а память отнюдь не улучшается.

Начинать надо, разумеется, с Александра Борисовича Чаковского – Чака, как его звали одни, А.Б.Ч., как звали другие и я в том числе.

Такова редакционная жизнь

Рабочий день в редакции начинался в 10 часов. Первыми в здании появлялись работницы технических служб. Потом редакторат, секретариат, наиболее пунктуальные заведующие отделами – Прудков, Бонч-Бруевич, Рубинов. За ними подтягивались остальные. Летом из дачных поселков сотрудников привозили целыми десантами на автобусах.

Часам к 11–12 приезжал Чаковский. Первым делом он требовал к себе с докладом меня, выяснял, как идет номер, давал поручения, сообщал новости из Союза писателей. Тем временем являлись сами мастера прозы и поэзии. Частыми гостями были Анатолий Алексин, Цезарь Солодарь, Генрих Боровик, Анатолий Ананьев, Николай Доризо. По приезде в Москву всегда наносили визиты Чингиз Айтматов, ленинградцы Даниил Гранин, Анатолий Чепуров, Олег Шестинский, руководители республиканских писательских организаций. Основную массу посетителей составляли творцы, озабоченные скорейшим появлением в «ЛГ» рецензий на свои новые произведения. Книг и журнальных публикаций выходило ежемесячно множество, а номеров газеты всего четыре. Давили на главного какими только возможно способами.

Во всех редакционных кабинетах с утра кипела работа. Прохождение материалов от рукописи до готового номера требовало участия многих людей. Выяснялись возникавшие по ходу дела вопросы, действовала обязательная технологическая цепочка: вычитка, сверка, проверка цитат, цифр, названий, подбор иллюстраций, привлекательного заголовка. И сокращения в соответствии с отведенным статье местом на полосе. В день подписания номера в редакцию вызывали автора, чтобы согласовать с ним все, что проделали с его творением. Момент вызова был тонко рассчитан. Вид готовой полосы, на которой красовалась статья, оформленная, иллюстрированная, на большинство авторов действовал магически. Уже так хотелось скорее получить газету, которую статья, конечно, украсит, что издержки, возникшие по ходу дела, великодушно прощались.

Но случались и конфликтные ситуации, равно неприятные для обеих сторон. Из-за чего они возникали? В первой тетрадке в основном из-за того, что редакция не давала критикам и писателям расхваливать слабые книжки их друзей и приятелей, сводить на наших страницах личные и групповые счеты, затевать свары и скандалы. Если автор был именит либо входил в секретариат Союза писателей, отделам и даже заму не всегда удавалось его урезонить. Тогда шли к главному. С А.Б.Ч., зная его крутой нрав, уже не спорили. Как он скажет, так и будет.

Во второй тетрадке самым частым поводом для конфликта были сокращения. Тогда о компьютерном наборе мы и слыхом не слыхали, хотя за рубежом он уже вошел в норму. В наших типографиях текст отливался на линотипах в свинцовые строки, верстали полосы не на дисплее, а в стальных рамах. Это сейчас не умещающийся в заданный размер текст нажатием клавиши уменьшается до нужного масштаба. Верстальщики 80-х часть статьи, не входившую в раму, помещали за ее пределами. На оттиске, отправлявшемся в редакцию, можно было подсчитать, сколько именно строк оказались лишними, на журналистском жаргоне «какой у материала хвост».