Воспоминания о моей жизни

Ничего подобного не случалось во времена Карновали, Фонтанези, Сегантини, во времена, когда итальянские художники еще умели держать в руках кисть, обладали здравым умом и душевным благородством. Проявлению преклонения перед всем иностранным, стремительной деградации всего серьезного и достойного в сфере литературы и искусства способствовали двое — Джованни Папини и Арденго Соффичи; их и сегодня многие полагают «предвестниками» нового мышления, открывшими Италии «тайну» современного французского духа, теми, кто «освежил» атмосферу и расчистил путь новым идеям и прочим глупостям, от которых мы страдаем по сей день. Чтобы исправить положение, нам потребуются долгие годы интеллектуальной, предельно серьезной и упорной работы.

Но вернемся к парижским воспоминаниям. Из Парижа тем временем один за другим, поглощаемые войной, исчезали друзья и знакомые. Поспешил записаться в армию добровольцем и Аполлинер, но поступил он так не столько из-за любви к Франции, сколько по причине своей темной, запутанной генеалогии. По национальности он был поляк, точнее мать его была польского происхождения, но родился в Италии, в Риме (кажется, отец его был итальянцем), проведя детство в княжестве Монако, а юность в Германии, он, наконец, обосновался в Париже. Отсюда его страстное желание принадлежать одной стране, одной национальности, иметь постоянное гражданство. Это желание испытывают многие из тех, кто родился за пределами своей Родины. Многие испытывают своего рода неловкость и стыдятся того, что рождены в одной стране, а живут в другой, иными словами, живя в Италии, не являются детьми итальянских родителей, или, будучи гражданами Франции, имеют родителей не французского происхождения. Мы с братом также испытывали это чувство стыда и в ту пору наивно полагали, что все изменится, когда нас призовут в армию исполнить, как принято говорить, свой гражданский долг.

Ныне мы не столь наивны, тем паче, что даже сегодня, после многих лет жизни и работы в Италии, каждый раз, когда я упоминаю о том, что родился в Греции, всегда найдется кто-нибудь, кто непременно добавит: «Так, значит, вы грек!» И бесполезно протестовать и приводить в пример Уго Фосколо, Матильду Серао, Графа Артюра де Гобино СНОСКА[20] и, наконец, напоминать, что французский поэт Андре Шенье родился в Константинополе, однако никому не приходит в голову считать его турецким поэтом… Все бесполезно, и поныне мне приходится мириться с тем, что каждый раз, когда заходит речь о месте моего рождения, я слышу: «Так, значит, вы грек!»

Аполлинер умер в день прекращения военных действий, то, что он сражался за Францию, не принесло ему пользы, кроме того, ничего бы не изменилось, если бы он остался в живых и стал бы гражданином Франции с подобающими документами, орденом Почетного легиона и репутацией ветерана. Все бесполезно, и сам факт того, что он родился в Риме, имел мать польку и отца итальянца, жил короткое время в княжестве Монако, Германии, затем во Франции, остался бы фактом, и ничто, уверяю, не смогло бы его перечеркнуть.

Движимые тем же импульсом, что побудил Аполлинера вступить во французскую армию, мы с братом отправились во Флоренцию, в военный округ, к которому были приписаны.

Итальянский консул в Париже выдал нам путевой лист, в котором по-французски было написано: «Prière de laisser passer monsieur… militaire italien appelé sous les drapeaux»^{12}.