Воспоминания о моей жизни

В моем доме на площади Испании имеется к тому же великолепная студия, расположенная на пятом этаже. С террасы своей мастерской я часто слежу за небесными спектаклями: за небесами то прозрачными, то туманными, за раскаленными закатами, по вечерам за эффектом лунного освещения, за облаками в тускло-охристой дымке, как в маринах голландских и фламандских мастеров. Я всегда держу наготове карандаш и краски, чтобы набросать эти картины природы. Впоследствии эти наброски я использую для работы над своими картинами. Коро говорил: «La nature c’est le meilleur maître». Натура — лучший учитель, но знаменитый французский пейзажист был не прав или, по крайней мере, преувеличивал. Истине в большей степени соответствуют слова Делакруа, утверждавшего, что натура не может научить создавать шедевры. На самом деле, лишь работы великих художников могут научить по-настоящему хорошо писать, хорошо рисовать и постоянно совершенствовать свое мастерство. Разумно и полезно работать с натуры для изучения природы, но это изучение должно сопровождаться еще более тщательным и постоянным изучением картин старых мастеров. Только скопировав десятки, сотни раз деревья с набросков и рисунков таких мастеров, как Тициан, Рембрандт, Пуссен, Клод Лоррен, Фрагонар, можно копировать дерево с натуры. Только тогда это удастся сделать уверенно, мастерски, а не так, как это делают художники сегодня, подражая, видимо, Сезанну и Ван Гогу, которые пишут с натуры, а в результате создают лишь невероятную мазню.

В этот период в моей жизни произошло два памятных события, которые просочились в итальянскую прессу и освещались, как всегда, в тоне злобном и ехидном. Одним из них был иск, поданный на меня миланской галереей Il Milione, поскольку я не только отказался признать подлинником фальшивого де Кирико, но и отнес подделку в нотариальную контору, чтобы изъять ее из обращения. Прежде я относил фальшивки в нотариальную контору, но со временем стал прибегать к более простому способу: я изымаю их с помощью полиции. Что же касается подделки из галереи Il Milione, дело было так: однажды, когда я днем работал, ко мне пришла некая дама и показала мне метафизическую картину, а именно «Площадь Италии», с моей подписью. Едва взглянув на картину, я тут же понял, что имею дело с подделкой; я сказал даме, что это подделка, что я не могу ей ее вернуть, поскольку это единственный способ сделать так, чтобы картина больше не выставлялась. Лучше бы я этого не говорил: дама принялась кричать, уверяя меня в том, что я собираюсь сделать нечто ужасное, что доверенная ей картина представляет собой огромную ценность, что она несет за нее ответственность и так далее и тому подобное. Но меня, как обычно, не удалось ни запугать, ни растрогать, и я предложил ей отправиться вместе в нотариальную контору, чтобы оставить фальшивку там. Тогда дама поспешила к телефону и, позвонив знакомому адвокату, попросила того срочно прийти в мой дом, где с ней совершают столь страшное злодеяние. Вскоре пришел адвокат, и втроем с фальшивым де Кирико мы направились к нотариусу, чтобы оставить у него предмет моего преступления. В тот же вечер мне позвонил господин Дарио Сабателло. Этот господин Сабателло, с которым я по случаю был знаком несколько лет назад, был, как мне помнится, сыном известного антиквара. Сабателло возбужденно убеждал меня в том, что я сделал нечто, что чревато серьезными последствиями, что работа подлинная, что он и миланская галерея Il Milione проводили самые тщательные исследования, что доказательства ее подлинности в изобилии и что господин Гирингелли, продавший ему картину, потребует от меня четыре, если не пять миллионов за моральный и материальный ущерб. Кроме всего прочего, у него, у Сабателло, уже есть билет на самолет, чтобы сегодня же отправиться из Чампино прямиком в Нью-Йорк, а по моей вине он вынужден отложить свой вылет, в результате чего он понесет огромные потери, поскольку картина, которую я объявил фальшивкой, им уже продана за астрономическую сумму одному американскому миллиардеру, и тот ждет его в аэропорту Нью-Йорка, чтобы взамен вручить ему чек. К тому же по моей вине не вылетев в Нью-Йорк сегодня же, он вынужден будет отложить очень важные дела в Соединенных Штатах, в результате чего, как вытекало из его слов, обрушится Итальянский Банк, а вместе с ним банки Франции и Англии. В итоге я понял, что обречен выплатить астрономическую сумму в качестве компенсации и ему, а для этого мне понадобится продать все мои картины, всю мою движимость и недвижимость и, пожертвовав Обществу милосердия последнюю пару башмаков, отправиться по свету босиком.