Воспоминания о моей жизни

Итак, шел 1947 год от Рождества Христова. Арендованный нами дом на улице Марио де’Фиори, куда мы вынуждены были в спешке бежать от преследований и дурного нрава господина Гуалтьери ди Лаццаро, был темен и несколько мрачен. К счастью, в один прекрасный день я узнал, что на площади Испании сдается двухэтажная квартира с огромными террасами, откуда виден весь Рим[80]. Я не стал медлить и, несмотря на то, что кое-где текли потолки и комнаты были в плохом состоянии, сказал, что снимаю квартиру. С согласия хозяина я поспешил занять ее и перевез в одну из свободных комнат кровать. Но прежде чем поселиться здесь с женой окончательно, я почти три месяца терпел постоянное мельтешение каменщиков, штукатуров, маляров, белильщиков и так далее — всех, кто занимался ремонтом. Кроме того, поскольку комнаты и прочие помещения кишели разных размеров и цветов тараканами, пришлось произвести тотальную дезинсекцию. Находясь в центре, жилище на площади Испании имело лишь один недостаток — довольно часто сдавалось в аренду. Поселившись на площади Испании, мы оказались рядом с наиболее часто посещаемыми магазинами и прочими заведениями. На площади Испании размещались аптеки первого разряда, банки, международные книжные магазины, бюро путешествий, агентства по грузоперевозкам, роскошные парикмахерские, галереи живописи, магазины модной женской и мужской одежды и тому подобное. Помимо этого, достаточно было подняться по лестнице к Тринита-деи-Монти, чтобы оказаться в Пинчо, или выйти на улицу Бабуино, чтобы добраться до площади Пополо, которая прежде называлась Тополиной. Латинское слово populus означает не только народ, но также тополь, и в таком случае, как и названия всех деревьев и растений в латыни, принадлежит женскому роду, а не мужскому. В результате путаницы родов площадь стала именоваться народной, а не тополиной, как должна была бы именоваться, и как, возможно, именовалась из-за растущих здесь прежде деревьев. От площади Испании шла также улица Кондотти с кафе «Греко», которое несколько лет тому назад собирались снести, чтобы открыть на его месте, скорее всего, какой-нибудь бар в американском стиле с абстрактными рельефами и кубистическим оборудованием. К счастью, многие с жаром встали на его защиту: кафе, по крайней мере, на какое-то время отстояли, надеюсь — отстояли надолго. Хотя, безусловно, наступит день, когда черные крылья похотливого модернизма сметут и это место, где хранится столько старых фотографий, старых писем, рисунков, документов. Эти документы рассказывают о тех временах, когда художники умели рисовать, скульпторы лепить, ваять, работать в мраморе и работали не так, как те, что лишь пытаются выдать себя за ваятелей сегодня; свидетельствуют о временах, когда поэты были вдохновенны и уж, во всяком случае, знали основные принципы просодики, а музыканты творили прекрасную музыку, не зная при этом ни додекафонии, во всяком случае, того, что я подразумеваю под этим словом, ни музыки электронной.

На площади Испании размещаются солидные галереи искусств, такие, как галерея Руссо, которой с умом, корректно руководят симпатичные братья Этторе и Антонио Руссо. Говорят, что Рим — центр мира, а площадь Испании — центр Рима; таким образом, мы с женой поселились в центральной точке центра мира, на своего рода вершине того центра, где, по существу, не было места эксцентричности.

В конце концов, я всегда старался жить как можно ближе к центру города и всегда испытывал священный ужас перед периферией. Так, в Париже какое-то время я жил на Rue Meissonier, а в Милане — на углу улиц Джезу и Монтенаполеоне, во Флоренции недолго обитал на площади Республики, в прошлом площади Виктора Эммануила II и так далее. Что касается гостиниц, то и их я всегда выбирал в центре. Это были Continental в Милане, Danieli в Венеции, Savoia во Флоренции, Bristol в Генуе. Bristol в Генуе к тому же отель метафизический, вызывающий видения бродящих по его салонам рука об руку Александра Дюма и Гарибальди, Джузеппе Верди и Жюля Верна. В Риме того же плана отель Plaza, что напротив церкви Св. Карла на Корсо. Там видятся призраки если не Верди и Гарибальди, то Де Амичиса и Марии Башкирцевой.