Воспоминания о моей жизни

по крайней мере, мы не замечали в службе особой разницы, и солдаты отправлялись в эту церковь командами, так как это делалось в России. Население казалось зажиточным, в отличие от многих русинских деревень, которые мы проходили в Восточной Галиции и которые поражали своей бедностью и забитостью. Этим относительным благосостоянием объяснялось то, что храм был довольно хорошо украшен внутри и содержался в порядке.

Роты быстро завязали дружеские отношения с крестьянами, одноплеменность которых была очевидна. В церкви наши певчие усилили местный хор и ввели в конец службы русское многолетие с провозглашением здравия «Благочестивейшему Государю нашему Императору Николаю Александровичу», «Императрицам» и «Всему Царствующему дому». Местные хохлушки, наряжавшиеся для церкви в пестрые блузы, ленты и юбки, пели это многолетие не только хорошо, но и с видимым увлечением.

В селе находилась еще усадьба какого-то польского пана, бросившего дом перед приходом русских и отступившего вместе с австрийцами. Во время боев в этот дом попал австрийский снаряд, пробил дыру в стене гостиной или столовой во втором этаже и разорвался на паркете, образовав в нем большое зияющее отверстие. Помещик, впрочем, позаботился заблаговременно увезти куда-то почти всю мебель и обстановку, так что дом казался внутри казармой, несмотря на архитектурные претензии.

Мы простояли в Высоцком не менее недели в первых числах ноября. За это время австрийцы перестали оспаривать линию Сана и широким фронтом отступили за Карпаты, намеренно оторвавшись от нас и заставив потерять соприкосновение. Это был очевидный стратегический ход. Как мы скоро увидим, противник подготавливал удар на левом берегу верхней Вислы, опираясь на Краков. Очищение Западной Галиции и уход за Карпаты имели в виду отвлечь наши силы от Привислинского театра.

Но эти заключения тогда не могли входить в узкий кругозор командира полка. Нам сказали, что австрийцы отступают и что мы их преследуем. 31-я дивизия тронулась с места, переправилась еще раз через Сан и направилась в общем направлении на Ясло. Поход носил мирный характер. Никаких встреч с противником не происходило. Любопытно, что один из ночлегов полка пришелся на ту самую деревню, в которую я впервые приехал к полку в конце сентября, и что штаб полка остановился в доме того же самого ксендза.

По мере приближения к Ясло местность становилась гористее и живописнее. Мы вступали в предгория Карпат. Становилось холоднее.

Ясло – довольно большой и благоустроенный город – проходили днем, весело маршируя под музыку. Жители высыпали из домов поглазеть на московитов. Так же, вероятно, пропускали они мимо себя несколько дней перед тем какие-нибудь австрийские части, шедшие в горы.

По их следу втянулись в горы и мы. Остановившись на дневку в деревушке по дороге в Зимгород, мы считали, что пойдем и дальше. Куда? Вероятно, за Карпаты. Зная только то, что происходило на пятачке, в ближайшем соседстве, полк считал, что не сегодня-завтра, преследуя противника, он перевалит через главный хребет в Венгерскую равнину.

Между тем сразу наступила зима. Выпал снег, и стало морозно.

Но идти за Карпаты нам не пришлось. В этой деревушке, которую уже следовало назвать горной, был получен приказ: ввиду сильной атаки австрийцев от Кракова вдоль Вислы следовать туда на поддержку. Расстояние было большое, но перебросить войска на север по железным дорогам оказалось невозможным. Поэтому предстояло походное движение усиленными переходами, без дневок.

Шли мы по верху кряжа между реками Вислока и Бяла, и слева от нас на запад тянулся другой, более высокий кряж. Он успел покрыться снегом, и в солнечную погоду переливался гаммою зимних красок. Движение было утомительным – тридцать пять – сорок верст (до пятидесяти километров) в день, – но все же мы любовались этой чудесной панорамой.

Во время перехода я натолкнулся на сапожный вопрос. В зимних условиях обувь изнашивалась быстрее. Начали появляться бессапожные солдаты, и в ротах накапливались отсталые, которых приходилось везти на подводах. Никакой надежды получить сапоги из тыла, от интендантства, не было, а свои полковые запасы приходили к концу. Я вызвал своего заведующего хозяйством подполковника Ляпунова, с которым мы вообще держали частые конференции по вопросам довольствия полка. Офицер этот был совершенно на своем месте в этой хлопотливой и ответственной должности: щепетильно честный, законник, находчивый и решительный, но и чрезвычайно упрямый. Я предложил Ляпунову закупить на полковые суммы в городах столько сапог, сколько удастся (к счастью, галичане носят высокие сапоги), и образовать при обозе особый сапожный эшелон.