Воспоминания о моей жизни

В деревушке на вершине, состоявшей из дюжины брошенных и разбитых снарядами домов, была в лицах изображена страшная сцена рукопашного боя. Фанагориец, проткнутый штыком, раскинулся рядом с венгерцем, в груди которого застряло русское ружье. Несколько таких же «говорящих» групп лежало тут в живописных неподвижных позах батальной картины. Был конец ноября. Снег в этой части Галиции еще не выпал, но крепкие утренние морозы уже начались. Почва была тверда, как железо, и убитые были покрыты тонким белым слоем инея. Благодаря этой погоде над полем сражения, так густо обозначенным трупами, не чувствовалось никакого зловония. Один венгерец очевидно сползал с вершины горы назад на четвереньках, когда цельный русский снаряд пронизал его торс насквозь, распылив голову и образовав обугленную трубу в теле. Было поразительно, что человек не упал затем плашмя, а так и остался стоять на четвереньках.

На подступах к деревушке погиб от русской пули командир венгерского батальона – моложавый майор. Можно было догадаться, что он храбро вел своих людей в последнюю атаку. Рядом с ним лежала обнаженная сабля. Он был одет в теплое, на меху, короткое пальто серо-синего цвета с дорогим меховым воротником. Из его походной сумки высыпались разные мелкие предметы, в том числе такие, которые говорили, что майор и в условиях войны был не прочь поухаживать, случайно, но осторожно. Теперь лицо его, точно припудренное инеем, бесстрастное и каменное, было обращено к небу.

Через какие-нибудь полчаса его тело раскачают козловцы, назначенные для уборки трупов, над огромной братской могилой и полетит оно туда, чтобы с глухим звуком мешка с песком хлопнуться о слой тел, брошенных туда раньше… И унтер-офицер Козловского полка, стоящий на краю открытой ямы для счета погребаемых, поставит еще одну черточку в свою книжку. Мы похоронили на той вершине, а также потом внизу, в роще, несколько сот австрийских трупов.

Что касается фанагорийцев, то их тел оказалось мало, так как гренадеры успели сами позаботиться еще ночью о своих убитых. Тех же, кто остались неубранными, мы положили в отдельную от австрийцев братскую могилу.

Над павшими гренадерами и над венгерцами отслужили православную литию и поставили кресты с надписью. Тем и закончили недавнюю боевую драму, разыгравшуюся на высоте, которая теперь находилась в тылу нашей козловской позиции.

Противник после неудачной атаки отступил к линии фортов Кракова. Мы продвинулись вперед, выровнявшись с соседями справа и слева.

На этой позиции полк простоял дней десять, если не больше. Боевого соприкосновения с противником не было, и нам никто не мешал заниматься укреплением окопов и разными улучшениями. Даже артиллерия австрийцев ничем себя не проявляла. За время этой стоянки произошел только один заметный – и притом досадный – эпизод. Через центр козловского участка пролегало прямое шоссе от одного из фортов крепости. Как-то днем со стороны противника к нашим цепям подлетел открытый автомобиль с офицерами-австрийцами в качестве пассажиров. Это случилось так внезапно, что люди не сразу нашлись, что сделать, а когда сообразили и схватились за оружие, было уже поздно. Автомобиль, влетевший в наше расположение, успел дать задний ход. Несколько пуль, пущенных ему вслед, не принесли вреда ни ему, ни седокам. Последние, вероятно, штабные офицеры, хорошо и весело позавтракавшие, должны были благодарить судьбу, что их автомобильная прогулка по шоссе кончилась так благополучно.

Козловцы же с досадой чесали у себя за ухом и говорили: «Головотяпы мы: знатную добычу выпустили из рук!»

За время стояния под Краковом, к северо-востоку от крепости, полк получил пополнение офицерами и солдатами; я смог снова развернуть его в четырехбатальонный состав.

Пока развивались события под Краковом и на путях к Средней Висле, окончившиеся после многодневного боя поражением победоносной вначале австрийской армии Данкля, те австрийцы, которые в свое время скрылись за Карпатский хребет, вновь ожили. Как мы видели, необходимость существенно поддержать нашу операцию на Висле заставила нас почти наголо очистить Западную Галицию, оставив в ней только кордон заслонов и частей охранения и наблюдения. Это давало возможность Карпатской группе австрийцев перейти в наступление с юга против левого фланга и даже тыла наших армий, сосредоточившихся для контрудара в районе Вислы, в западном направлении, на Краков. Как раз в конце ноября, когда, казалось, наш контрудар увенчался полным успехом и Данкль был отброшен к Кракову, карпатские австрийцы смяли один за другим наши заслоны, прикрывавшие операцию с юга, и начали серьезно угрожать нашему левому флангу. Маневр этот мог свести на нет только что достигнутые, не без труда, наши успехи под Краковом.