Воспоминания о моем отце

Полковник Латышев на моей памяти арестован не был, но предчувствовал арест. Однажды все заметили, что он безвылазно сидит дома и не ходит на работу. По городку прошел слух, что он бывший махновец. Этот слух дошел до его сынишки, и тот, как только услышал такое страшное известие о своем отце, заплакал и стремглав убежал домой. После этого он долго стеснялся выходить на улицу. Тогда к нам вышел сам Латышев, собрал всех ребят и объяснил нам, что он родом с Украины. Восемнадцатилетним пареньком он был мобилизован и попал в части батьки Махно, который тогда воевал на стороне красных. Затем у Махно вышел конфликт с Троцким, и он стал воевать как против белых, так и против красных. Но в этот момент Латышев уже был в частях Красной Армии, поэтому он всегда считал себя невиновным даже без скидок на возраст и политическую малограмотность. На нас, ребят, этот разговор произвел колоссальное впечатление. Впервые взрослые с нами серьезно разговаривали и показали вопрос во всей его сложности. Через какое-то время Латышева уволили из рядов РККА, и он с семьей уехал из авиагородка.

Марк Макарович Шидловский, муж моей тети Лели, тоже пострадал от репрессий. После окончания ижевской оружейной школы Шидловский все время служил на юге: то в Самарканде, то в Нахичевани, то в Гандже. Марк, будучи полуполяком, отличался исключительным честолюбием и гонором. Он хотел только командовать. Вскоре он уже командовал бронепоездом, а потом какими-то другими частями. Арестовали его по чьему-то доносу за то, что он израсходовал НЗ (неприкосновенный запас). Марка держали под следствием около восьми месяцев. Камера была битком набита людьми, и они могли в ней помещаться только стоя. Ноги у людей затекали, на допросах их били резиновыми дубинками. Но Марк себя не оговорил. Он стоял на том, что как командир части, имел право при определенных обстоятельствах израсходовать НЗ. По его мнению, эти обстоятельства имели место. Марка отпустили, восстановили в партии, но из армии уволили. После этого он с семьей уехал в Сталинск (ныне Новокузнецк), возглавил там местный ОСОАВИАХИМ, опять надел форму, но уже с какими-то ненастоящими знаками различия, получил квартиру и увеличил свое потомство с одного до трех человек.

Вот какие факты были известны мне, двенадцатилетнему мальчику.

Вся эта вакханалия с арестами происходила на фоне воскуривания фимиама вокруг имени вождя. Я относился к этим восхвалениям с удивлением. Я рассуждал так: всем известно, что товарищ Сталин – наш достойный руководитель, и стоит он у руля вполне заслуженно. Так зачем же нужны эти эпитеты «великий», «гениальный» и т.д. Ведь это нескромно, и товарищу Сталину, наверно, неприятно читать такую низкопробную лесть.

Избавление от шпионов тогдашним обществом, в принципе, признавалось необходимым. У всех стояла в глазах трагедия Мадрида, на который наступало четыре колонны войск, а пятая колонна, действовавшая изнутри, сыграла решающую роль в падении Мадрида. Ожидалась война с Германией и Японией, и необходимость ликвидации пятой колонный внутри нашего общества никем не оспаривалась. Непонятно только было, почему репрессиям подвергалось столько хороших людей. Арест Ежова и его помощников как бы всю вину за допущенные ошибки списал на их счет.

Наверняка, в стране были люди, которые могли дать правильную политическую оценку происходящему, но мы таких людей не знали. Мы только видели, что молнии Зевса разят совсем рядом, выбивают соседей слева и справа, а завтра могут угодить и по твоей семье. И ничем это предотвратить было невозможно. Разве только скрупулезно точным следованием курсу партии, да содержанием рта на замке. Какая логика была у этих молний? Почему они не поразили папу? Думаю, что полезная работа тут не причем. Скорее всего, его спасли три кубика, с которыми он был выпущен из Академии. Если бы в 1937 году он носил две шпалы, до него бы тоже добрались. Какую-то роль сыграло и то, что в самую крутую пору папа зимовал в тайге. Немало значила и фамилия. Если бы фамилия была Сидорович или Сидоровский, то беспокойства бы прибавилось. Но, так или иначе, а где-то к марту или апрелю 1938 года у нас аресты прекратились.

На место арестованных выдвигались уцелевшие и прежде всего командиры, получившие боевой опыт в Испании и Китае. Хотя часть «испанцев» тоже попала под каток. Например, в штаб ВВС ОКДВА прибыл молодой летчик, комдив Пумпур, отличившийся в Испании. Он был так молод, что не мог удержаться от съезжания вниз по перилам лестницы. Через пару месяцев службы он исчез с горизонта.

Летом 1938 года папу перевели в штаб ВВС дальневосточного фронта (ДВФ), в который была преобразована Особая Дальневосточная Краснознаменная Армия (ОКДВА), на должность помощника командующего ВВС по материально-техническому обеспечению. При этом он стал военинженером второго ранга.