Воспоминания о моем отце

Из Полярного мы вышли на боевое траление. Тралили мины у Айновских островов на входе в Печенгский залив. По программе практики должен был дублировать командира отделения мотористов, но получилось так, что мой шеф, Миша Маков, попал накануне выхода в море в госпиталь. И я все лето выполнял все его обязанности, записанные в книжку-боевой номер. В соответствии с расписанием по тральной тревоге, я оставался в машинном отделении один. Другие мотористы обслуживали тральную лебедку, а я крутился в машинном отделении и выполнял все требования машинного телеграфа, а они при постановке или подъеме трала были непрерывными. То даешь малый вперед, то – полный назад, то, вообще, стопоришь дизель. А кроме главного дизеля еще крутится не менее двух дизель-генераторов, насосы, компрессора и т.д.

Мин было очень много, и то и дело их мирепы подрезались тралом, и мины всплывали, покачивая на волне своими зловещими рогами. Всплывшую мину расстреливали из Эрликона, зенитной пушечки-автомата, которую американцы называли «пом-пом». Американские словечки были на тральщике в ходу, поскольку команда принимала тральщик из постройки в Майами, и три месяца находилась в США. Об американцах матросы говорили с теплотой и искренне удивлялись их заморским нравам. Например, им было непривычно, когда притиснутая где-нибудь в углу кубрика девушка-рабочая, в ответ на поцелуй или похлопывание по мягкому месту, говорила «спасибо».

После траления мы заходили в порт Лиинахамари, который еще совсем недавно был захвачен нашим десантом с моря. Весь берег был утыкан ДОТами и танковыми башнями. Заходили мы на остров Вайгач с его птичьими базарами для смены постов СНИС (служба наблюдения и связи) и в Титовку для вывоза демобилизованных пехотинцев. Как они радовались!

На этой высокой ноте я и закончу свои зарисовки военного времени.

* * *

В Харьков к родителям я приехал 3 сентября 1945 года в день победы над Японией, который последнее время не отмечается. Война с Японией была довольно странной. Во-первых, не кончился срок действия договора о ненападении. Во-вторых, накануне вступления нашей страны в войну с Японией на Хиросиму была сброшена атомная бомба. Этим американцы намекнули нам, что обойдутся в своей войне с Японией и без нас. В-третьих, император Японии Хирохито капитулировал, сославшись на то, что бог отвернулся от Японии, раз ее закидывают атомными бомбами, а мы продолжали боевые действия, пока не овладели Порт-Артуром, Сахалином и Курилами. Эти три тезиса смущали меня и тогда, но все заглушало победное шествие и реванш за поражение в 1905 году.

Надо сказать, что в те времена люди не меньше, чем сейчас, отдавали свои мысли политике. У многих эти мысли были заняты тем, как бы добиться процветания и могущества государства, а не получить награду лично себе. Личное часто отодвигалось на задний план, о социальной справедливости и в голову не приходило думать. Однако, народ чутко понимал, где дело идет честно, по совести, а где аморально, какой бы ни был уровень. Сейчас же всех волнуют лишь вопросы социальной справедливости, а что будет с державою, им наплевать. В этом я и сейчас отдаю предпочтение старым приоритетам.

Итак, Победа и встреча с родителями после более, чем двух лет разлуки. Настроение было отличное. Все, в том числе и мои предки, были достаточно молоды. Жили мои родители недалеко от Госпрома в маленькой двухкомнатной квартире. Служба у папы шла хорошо.

Командовал ВВС Харьковского Военного Округа генерал-лейтенант Пятыхин, получивший звание Героя еще во время финской войны. К концу же войны он стал перерожденцем. Растолстел, в его характере появились спесивость и барство. Он стал загребать немецкие трофеи. Из Германии тогда самолетами возили барахло и распределяли между руководством. В конце концов он на этом и погорел. В большой компании генералов за чрезмерную любовь к немецкому барахлу он был уволен из армии.

Командование ВВС ХВО.

Самым сильным впечатлением о Харькове были огромные разрушения в городе. Во время войны город переходил из рук в руки несколько раз. Там шли уличные бои, результат которых был на лицо. Кроме того, при первом нашем отступлении по указанию Хрущева минировались, как и в Киеве, наиболее привлекательные на вид здания в предположении, что немцы уж их-то займут под свои штабы. Эти мины подрывались по радио, дистанционно, так что вандализм был обоюдный.

В Харькове было много зелени и тепло. Народу для такого большого города было немного. Видны уже были ощутимые результаты восстановительных работ.

В отпуске я подружился с папиным шофером, Мишей Карнаухом. Он был одесситом, имел звание старшины, которое заработал будучи стрелком-радистом на самолете ИЛ-2. Эта должность более всех военных должностей претендует на название «смертник», т.к. истребители всегда заходят штурмовику в хвост, и стрелок-радист со своим пулеметом в плексигласовом фонаре противостоит пушкам и пулеметам более маневренного истребителя. Миша был неунывающим и остроумным парнем. Он ждал демобилизации и скучал «за Одессу».