Воспоминания о Тарасе Шевченко

должно благоговеть как перед человеком, одаренным самым глубоким умом и самою

нежною любовью к людям!» (VI, 64 — 65). Прочитав «Губернские очерки» М. Салтыкова-

Щедрина, Шевченко с восхищением писал о том, что в лице автора «Губернских очерков»

Гоголь имеет гениальных учеников, последователей, продолжающих его традиции в новых

исторических условиях. Такие отзывы о творчестве классиков русской литературы

убедительно свидетельствуют о том, что Шевченко хотел видеть такой и украинскую

литературу. Не случайно он столь решительно поддержал обличительный пафос «Народних

оповідань» Марко Вовчок, назвав ее в стихотворении «Марку Вовчку» «обличителем

жестоких людей несытых» (II, 323). И. Тургенев отмечал в своих воспоминаниях, что

Шевченко «был искренне к ней (Марко Вовчок. — В. Ш.) привязан и высоко ценил ее

талант... на мой вопрос: какого автора мне следует читать, чтобы поскорее выучиться

малороссийскому языку? — он с живостью отвечал: «Марко Вовчка! Он один владеет

нашей речью!» 32.

По свидетельству И. Тургенева, Шевченко несколько раз заходил к нему, показывал ему

свою невольничью поэзию, переписанную в «Малу книжку», читал стихотворение «Садок

вишневий коло хати». Но в силу разных обстоятельств дружеские отношения у них не

сложились. Вполне открыться И. Тургеневу украинский поэт не мог. Отсюда — отмеченный

И. Тургеневым штрих в поведении поэта: «...Он держал себя осторожно, почти никогда не

высказывался, ни с кем не сблизился вполне: все словно сторонкой пробирался» 33. В этом,

видимо, кроется и причина такого замечания мемуариста: «Читал Шевченко, я полагаю,

очень мало (даже Гоголь был ему лишь поверхностно известен), а знал еще меньше того» 34.

Это никак не согласуется с приведенными выше высказываниями Шевченко о Гоголе, ни с

его творчеством (в том числе и дневником, в котором запечатлены обширные знания его

автора во всех сферах литературной и культурной жизни), ни с воспоминаниями других

современников, значительно ближе знавших Шевченко.

Революционная поэзия Шевченко распространялась в многочисленных списках еще до

его возвращения из ссылки. Часть ее опубликована за рубежом в 1859 году в сборнике

17

«Новые стихотворения Пушкина и Шевченки» (Лейпциг), который нелегально

распространялся и в России. Призывы украинского поэта к консолидации народов в борьбе

за свободу становились в период революционного подъема накануне крестьянской реформы

важной частью идеологии и практики русской революционной демократии. И то, что

Шевченко сближается с Чернышевским и его соратниками, а те принимают его как своего,

родного, — явление закономерное. «Шевченко, народный в Малороссии, — писал Н.

Огарев, — с восторгом принят как свой в русской литературе и стал для нас родной, — так

много было общего в наших страданиях и так самобытность каждого становится

необходимым условием общей свободы» 36. Шевченко посещает литературно-

художественные вечера у вице-президента Академии художеств Ф. Толстого, Н.

Костомарова, на которые собиралась художественная интеллигенция Петербурга. И

наоборот, писатели и художники Петербурга часто посещают Шевченко, проявляя к нему

искренние чувства симпатии и побратимства, оказывают ему всевозможную помощь в

освобождении родственников от крепостной зависимости. Н. Добролюбов, М. Михайлов, А.

Плещеев, А. Пыпин высоко отзываются в печати о творчестве Шевченко, призывают своих

соотечественников ориентироваться на его произведения.

32 Там же. —С. 292.

33 Там же. — С.291.

34 Там же. —С. 292.

35 Огарев Н. П.Избр. произведения: В 2 т. — М., 1956. — Т. 2. — С. 501. /18/

В воспоминаниях Д. Мордовцева запечатлены неоднократные встречи Шевченко с Н.

Чернышевским на вечерах у Н. Костомарова. Бывал Шевченко и в семье Чернышевского. В

записке к нему 16 мая 1860 года Н. Новицкий писал: «Вы собираетесь поехать к

Чернышевскому на дачу, — если намерение Ваше не переменилось, то уведомьте меня,

пожалуйста, когда Вы туда поедете? Я бы отправился туда с Вами вместе» 36. В альбоме

жены Чернышевского есть пять рисунков, авторство которых семейная традиция

приписывала Шевченко.

Н. Чернышевский не оставил воспоминаний о Шевченко, но высокая оценка им

украинского поэта в статьях «Новые периодические издания» и «Национальная

бестактность» основывалась не только на знакомстве с творчеством Шевченко, но и

полученных впечатлениях из личных бесед с ним. В одном месте Н. Чернышевский не

случайно заметил: «Слышали мы свидетельство об этом от человека, имя которого

драгоценно каждому малороссу — от покойного Шевченко» 37. В беседах речь шла о тех

самых животрепещущих вопросах, которые постоянно волновали тогда поэта: о положении

народа, о перспективах освободительной борьбы. В своих суждениях об Украине Н.

Чернышевский неизменно опирался на авторитет Шевченко. Он подчеркивал, что Шевченко

«окончательно разъяснил для нас истину, которую мы давно предвидели сами» 38.

Такого мнения придерживалась и вся передовая русская общественность. Это

проявлялось не только в публикации русской печатью произведений Шевченко, рецензий на