Воспоминания петербургского старожила. Том 1

После четвергов у Н. И. Греча я обыкновенно проводил вечера пятниц или в весьма изящном обществе гостиной М. А. Крыжановской, или в забавных, оживленных, нецеремонных, крикливых и, главное, сплетнических сходках бывшего редактора «Русского инвалида», издателя «Литературных прибавлений» и «Славянина» А. Ф. Воейкова, именовавшего эти сходки и сборища «литературными вечерами», хотя, как и у Греча, на них литературного было немного, ежели не называть литературою собрание рассказов о всех закулисных тайнах задворков отечественной литературы со всевозможными подробностями движения книжного рынка. Однако на этих вечерах являлись от времени до времени люди с чистым литературным призванием и с искреннею любовью читали здесь новые свои или чужие произведения, преимущественно стихотворные. На этот раз я был в гостиной Марьи Алексеевны Крыжановской, урожденной Перовской, жившей тогда в огромной казенной квартире дома Капитула российских орденов[729], в Гагаринской улице. Из общества Греча здесь бывали только его родственники, сделавшиеся чрез женитьбу брата генерала Крыжановского на двоюродной сестре Греча Марье Павловне Безак (матери нынешнего оренбургского и уфимского генерал-губернатора[730]) родственниками и гостями дома Крыжановских. Другую же часть этого общества составляли Перовские[731], тогда уже игравшие значительные роли, графиня А. А. Толстая, сестра Марьи Алексеевны, мать автора «Смерть Иоанна Грозного»[732], и иногда случалось видеть тут кавалергардского офицера Бориса Алексеевича Перовского (ныне графа, генерал-адъютанта и попечителя августейших детей). Впрочем, правду сказать, собственно аристократический элемент, как графини: Разумовская, Уварова, Строганова и пр., появлялись метеорно на пятничных вечерах, dont la société, как выражались аристократы, était passablement bigarrée et mélangée[733], состоя преимущественно в лице более или менее искавших в хозяевах дома, особенно в хозяйке, которая, при всем своем очаровательном и истинно незабвенном для многих из нас, тогдашних посетителей ее гостиной, характере, любила властвовать, чему равные, не говоря уже высшие, подчиняться не любят. Считаю излишним исчислять всех посетителей и посетительниц салона и танцовальной залы Марьи Алексеевны, которая сама была страстной любительницей танцев. Из числа особенно хорошеньких девушек этого общества, сколько помнится, была одна mademoiselle Рашет, сестра молоденького саперного офицера, с которым, помню, я почти всегда был визави в кадрили. Эта очаровательная блондинка отличалась поразительною свежестью лица и весьма замечательною образованностью без крошки педантизма. Бывало, в мазурке невольным образом приходилось заговариваться с этою истинно приятною партнеркою, которая вдобавок так владела салонным французским языком, что известная французская драматическая актриса Бурбье говорила о ней: «Mais allez donc c’est impossimble, tout a fait impossible, que cette jeune personne ne soit pas une pure parisienne»[734]. Невольно вспомнишь при этом, что в том же салоне проявлялись совершенные антиподы m-lle Рашет, некие девицы Клостерман, в числе, кажется, пяти сестер, при матушке и тетушке, о которых Греч со свойственным ему сарказмом говаривал: «Сии семь крав тучных»[735]. К числу танцовавших кавалеров принадлежал le charmant circassien[736], тот флигель-адъютант Хан-Гирей, о котором я подробно рассказывал в «Четвергах у Греча». Помню я еще довольно хорошо чрезвычайно видного красивого брюнета с черными бакенбардами, в капитанском мундире Гвардейского Генерального штаба, отличавшегося любезностью и какою-то, впрочем, солидною веселостью. То был барон Ливен, теперешний генерал-адъютант и обер-егермейстер, женатый впоследствии на дочери довольно известного в то время генерала путей сообщения А. А. Саблукова, расстроившего свое состояние на проектах и бывавшего иногда в салоне Марьи Алексеевны Крыжановской, со всеми всегда ласковой, внимательной, радушной. Но нельзя не закончить ряд здешних гостей, хотя и в весьма большом сокращении, Анною Николаевною Кутузовой, урожденною Ваксель. Это была преэксцентрическая личность, переменявшая своих chers amis[737] как перчатки, ловкая, бойкая, стройная, вертлявая, гибкая, танцовавшая словно баядерка и кончившая, как рассказывали, по крайней мере мне, достоверные люди, тем, что в 1845–1846 году, будучи уже очень немолоденькой и имея взрослую дочь, вышла замуж за которого-то из акробатов цирка Лежара и Кюзана, и главный клоун этой труппы, Виоль, столь известный и даже знаменитый своими шутками и фарсами, подносил бокал шампанского молодым не рукою, а, по своему ремеслу, ногою. После этого нельзя не сказать, что ce salon était passablement bigarré[738].