Воспоминания петербургского старожила. Том 1

– Грознов сегодня пробормотал после обеда молитву; а ведь он сочинил сам преинтересную свою молитву, да из скромности при гостях не произносит ее громко. А ну-тка, Степан Степанович, грянь-ка: «Благодарю тя…»

– Господи, – продолжал басом и как-то особенно выпучиваясь и раздуваясь Грознов, – что насытил мя, грешного, дабы приять мне, рабу Твоему, новую силу для прославления упущенной Моисеем заповеди, по нумеру одиннадцатой: «Воля начальства священна есть».

Залп хохота Бибикова и хора гостей наградил Грознова за его сочинение.

Вскоре после этого, сыграв партию в пирамиду, мы стали прощаться с гостеприимным хозяином.

Дмитрий Гаврилович прощался с последним со мною и сказал, похлопывая меня по плечу:

– До свидания в будущее воскресенье в три же часа пополудни. И ведай, господин Вальсвитов[1157], что у меня твое теперь воскресное дежурство на все воскресенья до смерти твоей или моей, чего Боже упаси; да и к тому же, мой милый, у нас не всегда конец бывает в восемь часов, иногда мы расходимся гораздо позже, а вот когда-нибудь и сами убедимся в том, как ты шибко и без такта вальсируешь. Моя жена, для редкости, рада будет сделать несколько туров с таким херувимчиком. Да только помни ту пословицу, что давеча я молвил Грознову: «Ешь пирог с грибами, а держи язык за зубами», как в департаменте, так [и] в городе и в особенности на Гагаринской набережной[1158]. Je déteste les cancans et les cancanneurs plus que les cancanneuses. Еще, plaisanterie à part[1159], старайся не забывать грозновской одиннадцатой заповеди…

– Воля начальства священна есть, – пробасил быстро Грознов, но на этот раз Бибиков не удовольствовался взглядом, а с видом оскорбительнейшего небрежения швырнул Грознову «дурака», плюнув при этом энергически на паркет.