Воспоминания петербургского старожила. Том 1

Замечательно, что все выстрелы Воейкова против «Северного Меркурия» оставались в гостиной без ответа и никем почти не развивались. На это была та простая причина, что все личности, наполнявшие гостиную Воейкова, помещали статьи свои в «Северном Меркурии» и в «Гирлянде» и ежели не посещали М. А. Бестужева-Рюмина, по причине его уже чересчур циничного образа жизни и вообще быта, то посещали, напротив, очень часто его хорошего приятеля и настоящего издателя «Гирлянды» Николая Александровича Татищева, который в тех же местах жил, т. е. где-то около Знаменской, и жил очень комфортабельно, как человек богатый, светский, приличный, хотя постоянно страдавший физически. Он говаривал, что любит Бестужева за его доброе и незлобивое сердце; но весьма не одобряет в нем его беспорядочности и унизительной страсти к горячим напиткам. У Н. А. Татищева сходок и сборищ вроде воейковских не было; но затем каждый вечер, когда хозяин изящной и обширной квартиры бывал дома, а он почти никуда и никогда по хилости не выезжал, то в его поместительном кабинете всегда можно было встретить двух-трех из тогдашних сотрудников журналов и вкладчиков альманахов. Пред окончанием вечера общество переходило в столовую, отделанную в готическом вкусе, и тут подавался такой ужин, который по изяществу и дороговизне никак не мог идти в сравнение со скромными и всегда почти плохо сервированными ужинами Воейкова. Довольно понятно, что весьма немногие не посещавшие г. Татищева и не знакомые с ним, каковы были из числа гостей Воейкова: Борис Михайлович Федоров, г. Олин, товарищ его Валериан Яковлевич[528] Никонов и наконец некто г. Пасынков – персонаж довольно плотной корпуленции, со своеобразною, отрывистою дикцией и какою-то задыхающеюся интонацией[529], – относились далеко не любезно к «Северному Меркурию» и к «Гирлянде», а в особенности к их издателю. Г. Олин, маленький субтильненький человечек, довольно щепетильный и говорящий с некоторым увлечением, в то время издавал газетку «Колокольчик», о котором в «Северном Меркурии» было сказано:

Хотя разбит, хотя не звучен,
Но, ах! как он несносно скучен,
Когда велением судьбин
Своим однообразным звоном
Он за безжалостным Хароном
Ослов мычащих стадо мчит
И для ушей их дребезжит[530]

.

Г. Олин был переводчик Байронова «Корсара»[531] и сочинитель и издатель великого множества различных книжек, книг и книжонок. Деньгами для издания «Колокольчика» ему помогал повсюду его сопровождавший молодой купеческий сын Никонов, бледный, белобрысый, как маймист[532], и отличавшийся необыкновенною неловкостью. Впрочем, человек добрый и честный, насколько он действовал самостоятельно; но, к сожалению, самостоятельности-то он, бедняга, никакой не имел. Хотя он находился под опекой, но денег у него было немало, и он ими порядочно сорил. Он напечатал свою нелепейшую повесть «Новая бедная Лиза», за напечатание которой в своем журнальце с него взял Бестужев-Рюмин, пользуясь его непроницательностью, 500 рублей ассигнациями[533]. В это время успели уверить Никонова, что несравненно лучше самому издавать газету, чем платить другому журналисту за печатание у него своих повестей. Никонов уразумел прелесть издательства и охотно сделался издателем «Колокольчика», редакцией которого занимался г. Олин, беспрестанно печатавший там чепуху, сочиняемую несчастным издателем. Можно себе вообразить, как шла эта газета и что такое был этот «Колокольчик», который вместе со многими тогдашними петербургскими журналами я намерен описать во всех подробностях в статье «Петербургские редакции тридцатых годов», которую надеюсь напечатать в 1872 году[534].