Таков был ежевечерний посетитель Невского проспекта, юный (18–19–20-летний) чиновник Левицкий, набеленный и нарумяненный, с шатеновыми локонами до плеч. Говорили, что этот мерзавец был во франках[604]
, но не спереди, а в заднем проходе, чрез что он многих заражал. Расположение к мужеложеству было в Петербурге так развито, что собственно невскопроспектные проститутки начали ощущать страшное к себе пренебрежение, а их хозяйки испытывали дефицит. Вследствие этого девки, гуляя партиями, стали нападать на мальчишек и нередко сильно их били, прогоняя с Невского, что не мешало, однако, мальчишкам образовывать свои банды, и тогда на Невском происходили битвы этих гвельфов и гибеллинов[605], доходившие иногда до порядочного кровопролития. Я имел случай через г-на Супонева, бывшего начальника отделения канцелярии Трепова, прочесть дело о петербургском разврате, чрез что я и знаю эти подробности и многие другие. Из дела этого можно было усмотреть, между прочим, что в боях этих победа большею частью была на стороне юбошниц, а не панталонщиков, из которых некоторые подвергались страшным истязаниям. Так, одному парикмахерскому ученику от француза Флаже, 16 лет, юноше замечательного изящества, было à la lettre[606] совсем оторвано девками одно ухо.Зато сколько женщины ненавидели бугров и бардашей[607]
, столько их поклонники выражали им публично нежность: граф Соллогуб[608] (отец автора «Тарантаса» и пр.) в Павловске при публике целовал руки (разумеется, хорошо вымытые) у форейторов и у поддужных[609], и у молодых жокеев. Кроме Соллогуба, знамениты были этого рода развратом: Теттенборн или Tetebor née[610], как его звали), бывший полицмейстер Чихачев, тайный советник Вигель, камер-юнкер кн. Трубецкой[611], Павловского полка полковник Карачинский[612] и пр. А в главе всех – светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков.Вся Европа удивлялась особого рода
Все это не помешало Дмитрию Львовичу верить по самую смерть свою, что Эммануил Дмитриевич Нарышкин (нынешний высочайший придворный чин) есть его сын, тогда как самый облик его – живой портрет настоящего своего отца, императора Александра Павловича.
В человеческой природе бывает немало противоестественных кровосмесительных явлений, подобных тем, какие в организмах менее благородных и высших вполне нормальны, почему все четвероногие животные в плотских своих сношениях не соблюдают уз родства, т. е. братья и сестры, отцы и дочери, матери и сыновья совокупляются совершенно беспрепятственно, хотя, впрочем, новейшие зоологи, как Брем, например, замечают, что плоды таких уклонений от природы отличаются, большею частью, разными крайне отрицательными качествами как в наружном, так и во внутреннем положении. Я знаю наверное, что хорошие скотоводы, коннозаводчики и даже птицеводы стараются принимать меры против кровосмешения.
История Римской империи нам представляет ряд разного рода гнусностей, совершаемых императорами, что все записано Тацитом на скрижалях его откровенной ретроспективности, обличающей, между прочим, Нерона, жившего в любовной связи с родной матерью, которую он утопил впоследствии, когда она стала надоедать ему припадками ревности.
Между римскими папами был не один негодяй, но всех превосходил в XVI в. Юлий, имевший несколько сыновей-внуков от родной своей дочери. Различные французские mémoires sécrets[615]
на страницах своих знакомят нас с отвратительнейшими пакостями, совершаемыми при дворе французских королей добурбонской и бурбонской династии. При Екатерине Медичи и ее сыновьях падение человеческого достоинства доходило до nec plus ultra[616].