Воспоминания самарского анархиста

До трехлетнего возраста сын оставался дома с няней, а потом до школьного возраста — в детсадике, и чаще, чем жена, идя на работу, я отводил его, а идя с работы, заходил, и шли домой, где нас ждала и радостно встречала моя жена и мать сына.

Все же, несмотря на большую занятость «хлебами насущными», находилось время побыть вместе час-другой с товарищами и друзьями по медфаку и друзьями по революционным идеям, теориям и увлечениям коммунизмом нынешнего дня, но коммунизмом безгосударственным — вольным и ни от кого не зависимым. Все мы, молодежь, в студенческие годы, во время революции и Гражданской войны впитывали в себя все новое, революционное. Мы ясно поняли, что все, что угнетает человека и общество, должно исчезнуть в России теперь же, сегодня, а впоследствии во всем мире. По своим воззрениям на революцию стояли выше многих других в понятиях свободы мысли, слова, политического и экономического разрешения неравенства. Много спорных вопросов возникало среди нас, а некоторые с оружием в руках и с глубокой верой защищали дело революции, новый строящийся мир Страны Советов. А поэтому дух разрушающий — дух созидающий являлся нашим молодым идеалом, символом веры, и поэтому и мы держались крайне революционного направления. Когда совершилась Октябрьская революция — тогда двери учебных заведений широко раскрылись для детей рабочих, крестьян и всех трудящихся, и в этом мы видели знамение новой рождающейся жизни без слуг и господ не только в хлебах насущных, но и в духе и мысли. Крестьяне, рабочие и служащие в солдатских шинелях и без шинелей защищали на фронтах Гражданской войны землю, хлеб и волю, фабрики и заводы не за страх, а за совесть: такова была у всех сила жажды к вольной жизни сытых хлебов для всех. Все стремились к равной экономической, политической и моральной жизни без богатых и бедных, без эксплуататоров и эксплуатируемых, к жизни без чинов и рангов. Мы были молоды и полны решимости создавать всеобщее равенство человека и общества на одной шестой части планеты Земли.

Но потом, в последующие годы начался разлад. Одни в меньшинстве начали жить в лучших хлебах, другие, большинство, в худших, и чем больше крепло государство, тем значительнее и бессовестнее шло расслоение общества. Одни имели партийный патент на сытые хлебы — другие, масса, его не имели. Началось экономическое, политическое и моральное расслоение общества, но мы, молодежь, оставались многие годы на прежней вере в экономическое равенство в хлебах и заработной плате для всего общества и, в конечном итоге, в условиях диктатуры-господства партии марксидов непреложный извечный закон стремления каждого человека к большему удовлетворению своих потребностей — в условиях государства стал достоянием партии марксидов — стократного меньшинства. Общество разделилось на управителей — господ чиновников, и управляемых — тружеников сел и городов.

И вот, вопреки своим убеждениям, материальная скудность в хлебах побудила меня заняться частной практикой, и с этого времени прекратилась изнуряющая низкооплачиваемая работа на двух-трех совместительствах — в этом не было больше необходимости. В доме появился материальный достаток. Стало больше свободного времени для личной культурной жизни. Появилась возможность мечтать о поездке на берег Черного моря весной или летом будущего года всей семьей.

***

Шел сороковой[125] год. Радостно было сознавать, что жизнь материальная становилась светлей, улыбающейся. Все мы были счастливы, и казалось нам, что никогда так много не было любви между нами в семье. Окружающая жизнь и люди начали казаться солнечнее.

В декабре начали готовиться к Новому году. Купили елку и украшения к ней; как и каждая семья готовилась к Новому году и новому счастью, как и раньше сотни лет назад, но и так же, как и тогда, счастье для большинства оставалось вечной несбыточной мечтой в условиях частной или государственной собственности. А вера, желание человека и общества в лучшую долю жизни на Земле никогда не исчезнет в людях, даже в тюрьмах, каторгах и концлагерях, при виде петли и расстрела. Такова жажда к жизни в каждом человеке. Это стремление к лучшей жизни каждого человека начинается со дня его рождения и продолжается всю жизнь, но только меньшинство, стоящее во власти и у власти, достигает границ сытых хлебов, а все прочие остаются при малых хлебах, а с начала частной практики я тоже стал переходить от малых к большим хлебам.

Но неисповедимы пути богов земных и небесных, и часто человек и общество не знают судьбы своей, ибо она находится в руках богов земных, господствующих и властвующих. И вот в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое декабря сорокового[126] года произошла трагедия в моей жизни, а следовательно, и в жизни семьи и моих родных. Исчезла семья, родные, знакомые, работа, елка и поездка на берег Черного моря, исчез и я. Во мрак многолетней жизни погрузилась жизнь. Скорбь и печаль бесконечные наполнили наши души и сердца. Померкло солнце жизни.