Восстанавливая равновесие

Впервые они сцепились, когда оба уже были профессионалами, но Айк знал не понаслышке, что такое война, а Кассия всё ещё вздрагивала от каждого взрыва и выстрела. Она только что прилетела из самой спокойной страны в мире, страны, знаменитой своими врачами, часами и шоколадом. Определяясь, где ей работать, Кассия почти год стажировалась в Берне, успела завоевать уважение и славу своей лёгкой рукой, но выглядела, к сожалению, по-прежнему сопливой девчонкой. Кожа да кости, огромные глаза и волосы, заплетённые в косичку. Такой её и увидел очередной пациент полевого госпиталя на её первой в жизни войне.

…Заливаясь кровью от многочисленных осколков гранаты, попавших в него, мужчина с золотистыми глазами завопил во всю силу оставшихся неповреждёнными лёгких:

– У вас здесь, что, детский сад?! Кто дал школьнице в руки скальпель? Я требую, чтобы меня оперировал взрослый человек!

Кассия, руки которой дрожали от напряжения, призвала на помощь знаменитую улыбку Алессандросов. Она не стала возражать по поводу своего внешнего вида, а всего лишь повелительным жестом подозвала ковылявшего неподалёку солдата.

– Сколько вам лет? – голос её обжигал своей интонацией.

Солдат опешил.

– Тридцать шесть, мисс… мэм.

С язвительной улыбкой Кассия повернулась к пациенту:

– Он достаточно взрослый для вас? Прекрасно, – она передала солдату скальпель. – Вы будете его оперировать.

Раненый просто взвился от негодования:

– Что? Что? Вы ненормальная! Он и стрелять как следует не умеет!

С притворной серьёзностью Кассия оглядела барак, в котором был размещён госпиталь.

– Тогда я больше не вижу желающих вами заняться. Всего наилучшего, – она отвернулась, явно собираясь уйти.

– Подождите! – завопил раненый. – А как же я?

Кассия стремительно развернулась к операционному столу, придвинулась совсем близко к лицу, по которому сбегали струйки крови, и очень нежно проговорила:

– Издыхайте.

Она сразу вскрикнула, не ожидая быть пойманной двумя похожими на стальные канаты руками. Пациент прошипел ей в лицо так же яростно:

– Чёрт с вами, дамочка, режьте. Но упаси вас Бог отрезать что-нибудь лишнее! Я тогда разыщу вас.

– Не трудитесь, – холодно отозвалась Кассия. – Я буду здесь, когда вы выздоровеете. У меня пациенты не умирают.

Она кивнула, глубоко вздохнув, когда анестезиолог издали показал ей маску для общего наркоза. Руки мгновенно перестали дрожать, едва ощутив знакомый холодок скальпеля. «У меня пациенты не умирают», – ещё раз повторила никогда не подводившее её заклинание Кассия.

К чести тогдашнего пациента надо было признаться, что впоследствии он пытался извиниться за оскорбительные слова. Но Кассия с ним разговаривать не собиралась. Она резко и властно обрывала его при осмотре, хотя и видела, как коробит наёмника от того, что им командует несовершеннолетняя девчонка. Когда Сентуриа начал ходить, он ещё некоторое время преследовал Кассию, предпринимая всё новые попытки. К счастью – Кассия никогда не думала, что может порадоваться этому, операции шли непрерывно, а каждую свободную минутку она старалась спать, и прерывать её сон никому не дозволялось. Так что она и не заметила, когда Сентуриа окончательно исчез, только устало зарегистрировала смену карточки у его постели. Сколько Кассия потом ни прошла войн, эта оказалась самой тяжёлой и страшной.

Они встретились спустя год в Ольстере, в разгар одного из самых кровопролитных конфликтов в истории человечества. Кассия штопала его жертв днём и ночью, она привыкла к виду расчленённых трупов, оторванных конечностей, обезображенных лиц настолько, что начала воспринимать людей на улицах как нечто ненормальное. Когда к ней по имени обратился загорелый, чертовски привлекательный мужчина, она поймала себя на том, что только разглядывает его с анатомической точки зрения, не узнавая и даже не слыша его слов. Он представился, но Кассия подняла на ноги за прошедшее время столько жертв оружия, что имена ей уже ничего не говорили. Другое дело – медицинские карты. Она прямо сказала об этом. Озадаченно помолчав, мужчина взял её под руку и уже на ходу снял тёмные очки. Заглянув всего раз в золотистые лисьи глаза, Кассия онемела. Да, она могла забыть лицо Айка Сентуриа, тем более что тогда, в первую встречу, оно было всё в шрамах, а после – в бинтах, с клочьями пробивающейся бороды, но эти глаза… Когда Кассия сообщила ему о своих сомнениях по поводу того, что такие шрамы могли бесследно исчезнуть, наёмник помедлил, но затем, пожав плечами, сказал, что позади у его лица – пластическая операция. Только глаза по его просьбе не тронули – раз уж их пощадила даже граната.