Восстанавливая равновесие

– Так он же ручной, – терпеливо, будто маленькому, разъяснила Нума Алессандрос. – И потом, Экси весь день сидит в клетке, чего о собаках Кассии сказать нельзя.

Она помолчала и несколько непоследовательно добавила:

– Я люблю мою сестру. А может быть, не столько люблю, сколько уважаю. За силу воли, решимость, твёрдые убеждения. То есть, конечно, надо было сказать – сестёр. Это касается обеих – Черил и Кассии. Ты уже познакомился с Хелом, тайной Черил? Вижу, что да. Это прекрасная, удивительная история. Хел захватил её в заложницы, а Черил спасла его от гибели в горах Албании, провела через всю Грецию и тайком переправила сюда. И плевать ей было на то, что весь остальной мир считал Хела сумасшедшим маньяком, пытавшимся убить собственную сестру… У меня удивительная семья, Берндт. Я говорю это к тому, что я принадлежу ей раз и навсегда. И моему Кипру. В замужестве я больше не заинтересована.

Она, возможно, ждала какого-нибудь ответа на свой рассказ, но Эрик молчал. Вздохнув, он положил ей голову на колени и уставился печальным взглядом в тёмно-синее, лиловое небо, расцвеченное серебристыми вспышками звёзд.

– Я понимаю, моя любимая.

– Понимаешь? – немного растерялась Нума.

– Да, понимаю. Твоя страна прекрасна. Настоящий рай, где не хватает лишь шоколадного батончика «баунти», – они одновременно фыркнули над навязчивостью рекламы.

Нума гладила пальцами лицо любовника, до сих пор вызывающего в ней противоречивые чувства: хотелось то до боли притиснуть его к себе, навсегда раствориться в его надёжности, то оттолкнуть или вцепиться ногтями в почти совершенные черты. Искусать его… агрессивность в выражении сильных чувств была частью натуры Нумы, она давно привыкла к этим порывам и лишь старалась по мере сил их контролировать.

– Ты, что, отпускаешь меня, норвежец? – голос женщины звучал даже с некоторой враждебностью, так она была разочарована в нём.

– Что?! – возмутился Эрик. – С чего это ты решила? Пока у меня есть надежда, есть силы, я буду рядом, чтобы твердить тебе о своей любви днём и ночью…

– Днём не получится, – поспешила прервать его Нума, но голос её странно дрогнул. – Днём я работаю. А ты ждёшь.

– Я не комнатный пёсик, любовь моя, – нежно, но твёрдо возразил Берндт. – Я должен заниматься своим бизнесом, а это отнюдь не лёгкий хлеб, поверь мне.

– Да уж, месить сапогами грязь на стройке…

– Грязь? – Эрик непонимающе уставился на неё. И заулыбался. – А, ну конечно. Моя голова устроена так, что вместо грязи я вижу гордые очертания будущего отеля, его красоту, зелень вокруг. Для меня отель всегда уже построен. Это как цыплёнок в скорлупе. На самом деле он сначала лишь клетка, потом растущий уродец неприятного цвета…

Поцелуем Нума остановила лекцию по биологии.

– Ты у меня самый лучший, Эрик.

– У тебя? – услышав требующее пояснений словосочетание, Берндт весь напрягся и замер.

– Глупыш, – Нума вымученно рассмеялась, – это вовсе не значит, что я выйду за тебя замуж. Ты – мой любовник, и об этом знают или догадываются многие, но, – она развела руками, – не более того. Ты даже не можешь влиять на мои решения… зато я на твои могу.

– Тоже мне Клеопатра, – Эрик сжал её руку, бессознательно стараясь подавить демонстрацией своей мужской силы.

Кипрская ведьма весьма самодовольно улыбнулась:

– Да. Ну сам, дорогой, подумай, – она соскочила с его колен и направилась к дому, уверенная, что он следует за ней да ещё прибавляет шаг, чтобы не пропустить ничего сказанного её тихим голосом. – Зачем мне муж, чёрт побери, когда у меня есть всё – дом, работа, красивый мужчина в постели и превосходный секс?

– Ты уже не малышка, моя дорогая, – безжалостно напомнил Берндт. – Тебе почти тридцать и ты не становишься моложе. А как же дети?

– Никогда, – истово поклялась, ускоряя шаг, Нума Алессандрос.

– И даже от меня? – настаивал Эрик.

– Но ведь рожать-то мне, – разумно возразила женщина. – А я не хочу… не хочу больше.

Эрик схватил её за руку, останавливая.

– С нашим ребёнком ничего не случится, Нума, – твёрдо заверил он.

Женщина отводила глаза, но была непреклонна.

– Нет… нет. Никогда. Чем трястись за него каждую минуту его жизни, лучше вообще не рожать. И я не буду.

Эрик долго молчал, взглядом пытаясь просверлить в ней дыру.

– Хорошо, – наконец предпринял он временное тактическое отступление, и лишь тихий вздох выразил всю глубину его разочарования. – Пусть будет по-твоему. Пока будет, – подчеркнул Берндт. – Время расставит всё по своим местам. А до тех пор будем просто наслаждаться нашей любовью, agape mou…

Нума отвернула лицо в сторону, испытывая неприятное сосущее чувство. Странно, она вроде бы победила… Может, действительно, сказывается возраст? Через какую-то пару месяцев ей исполнится тридцать. Если бы она родила сына в положенный срок, сейчас он пошёл бы в школу. Если бы только она его родила…

Остаток вечера Нума проплакала в своей комнате в посольстве, отослав Эрика спать.

Глава 25