Восстанавливая равновесие

– И вернёшься к нему? – голос Эрика звучал неприятно от сдавившей горло ревности.

Нума искренне рассмеялась, откинув голову.

– Нет, что ты! На самом деле Дитрих боится меня, словно чёрт ладана. Но ему уже сорок два, он мечтает о сыне и постоянно сражается во имя этой мечты сам с собой. Мне жаль его, – она помолчала. – Но я действительно ничем не могу ему помочь.

– Ничем? – усомнился Эрик. – Обычно колдуньи должны уметь снимать свои заклятия.

Королева Нума отрицательно покачала головой:

– Только не это. Моя бабушка Алессандрос предупреждала, что у меня в запасе есть одно проклятие, обладающее смертельной силой. Но только одно, и расходовать его мне следовало разумно. В тот день, лишившись ребёнка, я почти ослепла от гнева и – вольно или невольно – истратила это оружие. Теперь, через восемь лет, могу утверждать – это действительно нечто. Боюсь, что снять его будет мне не под силу.

– И он не получит своего сына? – Эрик вновь указал на пустой балкон.

Нума шумно вздохнула, ещё сильнее прижалась к такому надёжному его телу.

– Эрик… – голос её источал неуверенность, словно бы принадлежал другой женщине, не Королеве, – ты знаешь многое из моей «кухни» – больше, чем я позволяю простому смертному. Дит тоже знал, но не воспользовался этим знанием. Так вот, хотя я, без сомнения, верю словам бабушки Алессандрос о колдовских способностях, переходящих друг к другу у старших женщин рода, но я всё же женщина конца XX века, учёный, как говорится, «широко известный в узком кругу», – она критически усмехнулась, позволив себе добавить в слова немало самоиронии. – Вот почему я рассматриваю всё именно с научной точки зрения. И как учёный я полагаю, что так называемое «смертельное проклятие колдуньи» не что иное, как мощное гипнотическое внушение, передаваемое на подсознательном уровне. Зигмунда Фрейда читал? Ну и отлично, тогда ты должен многое понять. И знаешь, ещё Фрейд отметил, что существуют люди, которые не поддаются гипнозу. Я почему-то всегда считала, что Дитрих именно из таких. Я не смогла ни разу гипнозом снять у него боль или хотя бы успокоить. Но в тот, последний раз, наверное, сила внушения вкупе с разрушительными моими эмоциями – гневом, обидой и ненавистью – оказалась слишком велика. Дит получил сильнейший отрицательный заряд… и поверил. Я не психолог и не знаю, что происходит в коре человеческого мозга, но уверена, что именно голова, разум определяет физическое состояние субъекта. Стоит поверить в то, что ты болен – и все симптомы появятся сами собой…

– Дитрих поверил, что он бесплоден – и у него не рождается детей, – очень негромко подхватил Эрик.

– Ты ухватил мою мысль, – с облегчением проговорила Нума. – Всё обстоит именно так. Я не врач, как моя сестра, хотя даже она едва ли смогла б объяснить, что случилось с его «маленькими хвостатыми друзьями», почему они не могут завязать плод… Это идёт из психики. А это, в свою очередь, означает, что я должна быть достаточно убедительна, снимая заклятье. Но я его не простила, Эрик. Махнула рукой, да, но не простила. Вот почему я ещё не готова вдохновенно шаманить.

– Ты не обязана этого делать, моя красавица, – Берндт нежно поцеловал руку Нумы, повернув её ладонью вверх. – Он поступил с тобой достаточно по-свински.

– О! – Нума хрипло, вымученно рассмеялась. – Думаю, что обо всех подробностях ты и не догадываешься. А ведь, ты знаешь, – она говорила медленно, рассеянным, отсутствующим тоном, – сейчас я уверена, что наша семейная жизнь с Дитрихом могла бы сложиться и по-другому. И я была бы сейчас его женой, если б тогда не совершила одну-единственную ошибку. Так что, как ни крути, но именно я заварила всю эту историю. Я была молода… несмотря на учёную степень, на весь свой колдовской опыт. Я была девственной до омерзения в отношении мужчин. И тяготилась своими обязанностями негласного судьи Кипра. Когда я встретила Дита – такого красивого, импозантного, с волнистой гривой рано поседевших волос – и в голубом смокинге! – мне показалась, что решение – вот оно, я выхожу замуж и преданно следую за мужем. Повсюду, куда бы он ни захотел. Я знаю, что мои добрые киприоты сотворили из этого берущую за душу мелодраму… Но всё неправда. Я просто сбежала от ответственности. Я знала, что Дит не захочет остаться на Кипре – его здесь ничто не держало. Мы немножко попутешествовали по европейским столицам, но, конечно…

– Что, ангел мой? – Берндт целовал уже её запястье.

Нума выглядела поражённой: