Восстанавливая равновесие

– Это в тебе мне и нравится, – Айк кивнул на стоящий в прогалине джип. – Садись в машину. И сними мокрые ботинки, а то простудишься. Нам ещё долго ехать.

– Куда? – залезая на жёсткое сидение, поинтересовалась Кассия.

– В Прей Вэнг.

– А ты не боишься…

– Чего?

– Преследователей.

– У них нет транспорта. Я вывел из строя их джипы. К тому же у них сейчас другие проблемы.

Взглянув на жёсткое лицо Айка, Кассия охотно поверила. И больше не задавала вопросов до самого полудня, когда он протянул ей бумажный пакет с едой.

– Бутерброды чёрствые, – сообщил он, то ли извиняясь, то ли просто констатируя факт.

Кассия криво усмехнулась.

– Дружок, я не привередливее тебя. Я привыкла питаться нерегулярно, пищей, не слишком-то полезной для здоровья. Это одна из неприятных сторон миссионерства.

– А приятные вообще есть? – впервые за много часов Айк посмотрел на неё не враждебно, а с интересом.

– Их сотни, тысячи, – Кассия счастливо улыбалась. – Столько, сколько людей ты спас. Ты знаешь, что без тебя они бы, возможно, погибли. Радость, что ты оказался в необходимом месте в нужный момент, невозможно описать словами. А также горе – когда на твоих руках умирает человек, которого ты мог бы спасти, будь у тебя необходимые инструменты. Дети, рождающиеся прямо на голой земле и выживающие, несмотря на отсутствие какого-либо комфорта. Старики, с торжественным видом производящие тебя в почётные жители деревни. Животные… – Кассия рассмеялась. – Однажды мне пришлось лечить расстройство желудка у ягнёнка. Он наелся какой-то вредной травы… и знаешь, выяснилось, что они почти ничем не отличаются от людей.

– Зачем тебе это надо? – Айк, не отрываясь, смотрел на неё, пытаясь отыскать истину сквозь слова. Вопреки словам.

Кассия пожала плечами.

– Кто, если не я? – просто спросила она. Створки, за которыми была скрыта истина, снова сомкнулись.

– Я не хочу говорить об этом. Только обо мне да обо мне. Почему ты избрал такую профессию?

– Ага, – Айк сдержанно улыбнулся, – ты считаешь, что эта тема будет приятнее. Тебе виднее. Я – стопроцентное порождение Америки. Вырос в Нью-Йорке, в Бруклине, после того, как заботливая, нежная матушка – или отец – оставили меня трёх дней отроду на ступеньках приюта. Хорошо, хоть не в мусорном контейнере на свалке. И такое бывало, – уверил он задрожавшую Кассию. – Эти дети, как правило, не выживают под грузом мусора. А я – как видишь. Меня подобрали в день второго избрания Эйзенхауэра, поэтому и окрестили, не задумываясь, Айк^3*. Поначалу-то я, как и положено, был Смитом, а фамилию себе выбрал уже в зрелом возрасте, когда бредил центурионами. К тому времени уже стало ясно, что хулиганистого и озлобленного мальчишку, заводилу всех местных драк, никто не пожелает усыновить. Да и слава Богу. Возможно, это спасло меня от жизни худшей, чем та, что я прожил. Я ни о чём не жалею. Я послужил на американскую армию, потом – в Иностранном легионе два года, прежде чем понял, что мне не нравится выполнять чужие идиотские приказы. А также то, что я стал такой же прекрасной машиной для убийства, как те римские центурионы. И начал делать на этом бизнес. Всё, – Айк развёл руками и очаровательно улыбнулся.

– У меня-то особого выбора не было. Но я не понимаю, почему девочка из такой благополучной семьи решила заняться опасным делом. Могла бы сидеть дома, обслуживать мужа и вышивать…

– Это мечта моей сестры. А я – антипод.

– Антипод?

– Её полная противоположность. Мою сестру всегда называли «милая девочка», и уже в нежном возрасте я поняла, что хорошее поведение не заставит маму сильнее любить меня. Две «милые девочки» в её сердце просто не помещались. И я стала «отвратительным ребёнком». Когда Надин надевали хорошенькое новое платьице, я толкала её в грязь, когда надо было вести себя прилично, я щипала её… В результате в тринадцать лет меня отослали на воспитание в швейцарский пансион и избегали забирать на каникулы. Да я и не стремилась. Мне повезло с наставницей. Эта чудесная женщина сумела направить мою бунтарскую энергию по правильной стезе. В восемнадцать лет я окончила медицинскую академию, за пять лет одолев курс средней школы, колледжа и аспирантуры. Отец с матерью надеялись, что я изменилась настолько, что приеду домой в платье с оборочками, стану читать Китса и Байрона у окна, выйду замуж за сына одного из старых знакомых и буду рожать детей. Ха, размечтались! Я заявилась на Кипр в кожаном комбинезоне, высоких сапогах, с пером в волосах и с четырьмя страшнейшими псами.

– Маму, наверное, хватил удар, – спокойно предположил Айк, прокладывая путь через заброшенное поле. Джип то и дело подскакивал на кочках.

– Было близко к тому, – зубы Кассии лязгнули. – Всё как обычно: она плакала, а отец кричал. А потом привыкли. Я даже оставила им собак, хотя пищу они принимают только из рук моей сестры Нумы.

– А в платьице с оборочками была Надин? – уточнил Айк.

– Да. Нума старшая. Правда, не самая старшая. У меня большая семья. Но я с ними редко бываю – в основном, чтобы Норт, Саут, Ист и Вест меня не забывали.

– Ну конечно, как ты ещё могла назвать собак…