Восстание

Мы придерживались рангов, введенных Давидов Разиелем. У нас были капралы, сержанты, младшие сержанты, лейтенанты и один капитан — Яков Меридор. Все эти ранги не имели ровно никакого отношения, за некоторым исключением, к действительной ответственности или служебному долгу офицера. Человек, который в одно время командовал тысячами людей — как например, в Тель-Авивском округе — был всего навсего ’’лейтенант”. В действительной армии под началом лейтенанта находятся несколько десятков человек. Наши ’’сержанты” иногда командовали несколькими сотнями; в обычной армии эта ответственность возлагается на капитана или майора. В Иргуне никогда не было каких-либо конфликтов из-за чинопочитания. Чины символизировали степень ответственности. Не было разницы между офицерами и его подчиненными, за исключением работы, которую они выполняли. Чин не давал привилегий. Член Иргуна, который посвящал весь день работе в подполье, получал средства на содержание семьи от организации, причем сумма эта зависела не от его чина, а от состава его семьи. Офицер или член Верховного командования получал 25 англ. фунтов тогда 100 долларов в месяц. У нас были шоферы — отцы семейств, которые получали более высокую ’’зарплату”, чем члены Высшего командования. Наш бюджет состоял из сумм, которые давали нам некоторые евреи и из денег, которые мы время от времени конфисковывали у мандатных властей. Деньги эти немедленно распространялись на нужды нашей борьбы. Если бы мы не вели себя так, то мы не были бы тем, чем были и не могли бы делать того, что делали. Если слово ’’справедливость” имеет какой-нибудь смысл, то оно было законом в Иргуне. И если термин ’’демократическая армия” имеет какое-то значение, то ’’борющаяся семья” Эрец Исраэль, была одной из самых демократических армий в мире.

Мы выбрали два дня в году для проведения официальных церемоний. Это были 14 ноября — день, когда Давид Разиель вывел первый отряд Иргуна в атаку и 29 Тамуза — день, когда ’’чудесная скрипка, которая должна была быть первой в Израиле, разбилась” так писала 3-го августа 1940 года о смерти Владимира Жаботинского газета ’’Давар”, одна из самых ярых его противников. Парады были короткими. Ни торжественных речей, ни разговоров. Каждый офицер знал свое дело и меру своей ответственности. Подполье не располагает к церемониям. Но те, которые были, действительно впечатляли.

У меня вообще не было чина. Не из-за чрезмерной скромности, а из-за стечения обстоятельств. В польской армии я был капралом, но если бы я даже был полковником, это не создало бы мне никаких преимуществ в нашей организации. Люди, которые были офицерами в различных армиях мира гордились, когда после долгих трудов им присваивалось звание сержанта Иргуна. Необходимым условием для получения вообще какого-либо звания было окончание учебного курса. К моему несчастью, у меня никогда не было возможности закончить такой курс. Правила есть правила. Без этого первого шага я не мог двигаться дальше. Такой мой неопределенный статус вызвал чуть ли не ’’международное осложнение”. Когда я встретился с представителями специального комитета Организации Объединенных Наций, председатель Комитета, высокочтимый судья Сандстром спросил меня, какое я имею право выступать от имени Иргун Цваи Леуми? ”Вы — генерал?” — спросил он меня совершенно серьезно.

Я улыбнулся.

’’Нет, у меня нет чина”. Этот обмен репликами закончился всеобщим хохотом. Улыбка мелькнула даже на лице сдержанного шведа Сандстрома.

В самом начале подготовки к восстанию мы разделили Иргун на ряд секций — в дополнение к естественным административным и областным соединениям. Мы назвали их следующим образом:

1. А.Р. — Армия революции.

2. Ш.С. — Шоковые соединения.

3. У.С. — Ударные силы.

4. С.Р.П. — Силы революционной пропаганды.

Таким образом, мы намеревались разделить Иргун на четыре части, однако действительность меняет все руководящие указания. Армия революции существовала лишь в теории. Она предназначалась для использования в качестве резерва, куда вошли бы в экстренных случаях все бойцы, которые не участвовали ни в одной из 3-х оставшихся секций. И все же эта армия революции так никогда и не была введена в действие. После первоначальной военной тренировки, проходившей в соединениях армии революции, новобранцы переводились в одну из трех других секций. В армии революции не было ни солдат, ни офицерского состава. Самый памятный в ее истории день наступил тогда, когда все подполье как один человек поднялось на борьбу со вторгшимися арабами: тогда каждый, открыто высказавший свои симпатии к Иргуну, сражался в одном из его отрядов, соединений, групп.