Восстание в Кронштадте. 1921 год

Тогда получается, что Петриченко и его сообщники были той самой «группой энергичных организаторов», на которую возлагались надежды, и что в январе или феврале 1921 года представители Национального центра вступили с ними в переговоры. Имеется бесспорное доказательство, о котором будет сказано позже, что после подавления мятежа Временный революционный комитет вступил в переговоры с Национальным центром и некоторые из его членов нашли убежище в Финляндии, так что нельзя исключать возможность, что это было продолжение давних отношений. Тем не менее тщательный поиск не дал никаких доказательств, подтверждающих такую возможность. Ничто не указывает на то, что секретная «Докладная записка» была применена на практике или что до начала восстания существовала связь между эмиграцией и моряками-балтийцами. Как раз то, что восстание носило стихийный характер и на первый план быстро выдвинулась группа лидеров, свидетельствует об отсутствии контактов между эмиграцией и мятежниками. У каждого восстания, даже самого элементарного, есть свои «агитаторы» и «вожди», которые заставляют действовать, организовывают и руководят возмущенными массами. В случае с Кронштадтом трудно предположить, что велась какая-то предварительная подготовка. Во-первых, если бы имелся заранее подготовленный план, то моряки, конечно, выждали бы несколько недель, пока растает лед. В этом случае исключалась возможность нападения пехоты с материка; два линкора, освободившись ото льда, были бы приведены в боевую готовность – и открыт путь для поставок с Запада. Во-вторых, имея такого ценного заложника, как Калинин, мятежники позволяют ему вернуться в Петроград. В-третьих, они не делают никаких попыток перейти в наступление. В-четвертых, в восстании принимало участие большое количество коммунистов. По крайней мере, на начальной стадии кронштадтцы рассматривали себя не как революционных заговорщиков, а как группу, оказывающую давление на правительство с целью проведения социальных и политических реформ. В это верили и власти Петрограда, считает Катков, иначе они бы не направили 1 марта в Кронштадт Калинина и Кузьмина, а Васильев, председатель большевистского Кронштадтского Совета, не председательствовал бы на митинге, проходившем на Якорной площади, где была поставлена на голосование резолюция «Петропавловска»[97].

Морякам не требовалось давление со стороны, чтобы поднять знамя восстания. Их недовольство правительством усиливалось от месяца к месяцу: уменьшение пайков, нехватка топлива, сокращение срока отпусков, бюрократизм на флоте, письма из дома с жалобами на большевистскую тиранию. В январе 1921 года порядка 5 тысяч моряков-балтийцев, недовольные политикой правительства, вышли из коммунистической партии. Увеличились случаи дезертирства с флота. Во время отпуска моряки получали представление о деятельности продотрядов и заградотрядов. Так что нет ничего странного в том, что к февралю 1921 года Кронштадт был готов к мятежу; толчком же послужили не заговоры русских эмигрантов и агентов иностранных разведок, а волна крестьянских восстаний, прокатившаяся по стране, и забастовки рабочих в соседнем Петрограде. Восстание разворачивалось по той же схеме, что и прежние выступления против центрального правительства начиная с 1905 года, – не важно, было это правительство царским, Временным или большевистским. Поразительное сходство наблюдается между мартовским мятежом 1921 года и мятежом на Петроградской военно-морской базе в октябре 1918 года, который опередил Кронштадт в своем протесте против реквизиции зерна и назначения политических комиссаров сверху, в своих призывах «Свободные Советы» и «Долой комиссарократию», и в участии левых эсеров, эсеров-максималистов, анархистов и беспартийных смутьянов ультрарадикального направления в роли подстрекателей.

Сами кронштадтцы, и во время мятежа, и находясь в изгнании, с негодованием отвергали все обвинения правительства относительно сотрудничества с какими-либо контрреволюционными группировками. В первую очередь, мятежники были категорическими противниками реставрации старого режима. «Мы защищаем власть всех трудящихся, и мы против тиранической власти одной-единственной партии», – писали «Известия ВРК»[98].

Мятежники утверждали, что их восстание было стихийным с начала до конца. До начала восстания в их среде не действовали никакие агитаторы, никто не распространял никакой антибольшевистской литературы, они не получали денег из-за границы, да и вообще никакой помощи. Это высказывания оставшихся в живых мятежников, которым удалось убежать в Финляндию во время последней атаки большевиков[99].