Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

– Сяду? Сяду, говоришь? – сверкая смородинными глазами, переспросил Алим. – Так давай-ка я с тобой перед тюрьмой рассчитаюсь, чтоб ты потом с меня долги не спрашивал…

Он сорвал с груди орден и швырнул его на стол.

– Вот, возьми… Это, брат, я получил за то, что народ обманывал… Теперь еще… – он суетливо полез в карман гимнастерки, запутался и, не разбираясь, швырнул на стол пачку бумажек и книжек. Тут был паспорт, какие-то справки и пурпурный партбилет… И, указывая на него, Алим добавил: – А это, брат, самое главное: партийный билет! Возьми и его. Возьми обязательно… Он-то и есть главный виновник, он-то и довел меня до жизни такой… Чего смотришь? Бери! Бери, я говорю!

Алим схватил партбилет и бросил в лицо Патокину.

– Бери, гад!

Патокин отпрянул к стене и молча и злобно наступил ногой на упавшую пурпурную книжку.

– Амба! – тихо сказал он.

Ахтыров повернулся и вышел из кабинета. Патокин схватил трубку телефона и долго, захлебываясь и путаясь, рассказывал кому-то о случившемся.

– Что?.. Не можешь сразу арестовать?.. Почему?.. Что?.. Какой ордер?.. На арест?.. Так выписывай и дело с концом!.. Таких мерзавцев расстреливать надо… Что?.. Нет, не уйдет: все документы у меня оставил… Ну, пока!

Он положил трубку и взволнованно провел рукой по вислым усам.

– Фу… черт!.. – вслух сказал он и задумался. – Черт!.. Жаль парня… Как это все глупо получилось… Жаль!

Ахтыров же в тот момент, как только вышел на улицу, позабыл и Патокина, и разговор с ним. Опять та же нелепая и страшная мысль, что пришла ему в коридоре суда, снова овладела им. Он прошел в городской сад и до поздних сумерек просидел на глухой скамье под кустами акации. «Феска… феска…» – без конца повторял он одно и то же слово, утирая рукавом потный лоб. А когда в саду, один за другим, стали вспыхивать фонари, и на эстраде возле площадки для танцев вдруг бурно и громко заиграл джаз, Алим вспомнил о Грише Банном. Вспомнил и почти бегом направился к Волге. «Да ведь Гриша здесь! Как это я забыл? Гриша ведь под рукой».

Гриша Банный дремал, лежа на дне лодки. Алим, точно боясь, что Гриша убежит, рывком столкнул лодку, прыгнул на скамейку, чиркнув носком сапога воду, вдел весла в уключины и направил лодку на стрежень реки. Проснувшийся Гриша Банный сразу заметил что-то неладное с Ахтыровым и осторожно пересел на корму, размышляя о причине исчезновения ахтыровского портфеля. Алим молчал. Молчал и Гриша.

Отъехав километров шесть от города, Алим сложил весла, подпер щеку рукой и задумался, глядя на Гришу. Гриша поежился под этим взглядом и отвернулся.

Над лесом подымался серебристый блин луны. Заклубился туман. С берега доносился запах трав и сосны. Отражаясь в черной воде, мигали огоньки бакенов. На небе ярко горели крупные звезды. Где-то на косе тихо и монотонно плакал чибис. На востоке вспыхивала слабая зарница, редко и нерешительно.

– Гриша… – тихо позвал Алим.

– Что-с?

Алим встал, подошел к Грише, присел перед ним на корточки и заглянул ему в лицо. Гриша подвинулся назад и слегка приподнял острые колени. Алим молча протянул руку, взял Гришу за ворот рубашки и вдруг крепко, с хрустом сжал пальцы. Гриша судорожно вцепился в борта, замигал белыми ресницами и не проронил ни слова. Тогда Алим одним рывком приблизил Гришу к себе, и обжигая его губы горячим дыханием, зашептал:

– Гриша… скажи… ты знаешь… ты все знаешь, Гриша… Как это я раньше не догадался у тебя спросить?.. Ты ведь все знаешь, Гриша. Ия знаю. Теперь и я знаю… Скажи же…

Гриша молчал.

– Скажи… не мучь меня…

– Я… я ничего не знаю… Про что вы? – еле слышно произнес Гриша Банный.

– Гриша, милый, родной, скажи… скажи правду… Я ведь теперь сам все знаю… А ты только подтверди, только подтверди… Или я задушу тебя, Гриша…

– Я ничего не знаю…

Алим облизнул пересохшие губы и, слово за словом, раздельно и внятно спросил:

– Кто убил моего брата?

Гриша замотал головой и изо всех сил рванулся назад.

– Не знаю… Я ничего не знаю…

– Врешь! – крикнул Алим и схватил Гришу за горло. Несколько секунд они смотрели, не отрываясь, в зрачки друг другу. Лицо Гриши потемнело, изо рта пополз язык. Алим разжал руки, и голова Гриши упала ему на грудь.

– Ты только подтверди мне, подтверди мне… – бормотал Алим, обнимая Банного.

Гриша всхлипнул и утер ладонью глаза.

– Ну… кто?

– Вы же знаете… – с каким-то мучительным отчаянием прошептал Гриша.

Алим не пошевелился. Не слышно было и дыхания его. Прошло еще две-три минуты.

– Теперь скажи мне, Гриша, самое главное… И опять, милый, говори правду… Зачем она его убила?

– Не знаю…

– Врешь… Почему врешь?

– Она вас…

– Ну?

– Вас хотела… да ошиблась.

– По моей феске ударила?.. Ведь так? Так? Она думала, что я под одеялом?.. По феске судила? Ведь, так, Гриша? Так?..

– Так…

– Постой, постой, Гриша… Сердцем-то я догадался, что ты все должен знать… Но – откуда, Гриша? Почему ты все знаешь?

– Я видел… я все видел. Я там же, в кустах сидел, неподалеку… Спрятался, когда от мамаши Аксиньи Тимофеевны убежал… И все видел-с…