Он вошел, громоздкий, взлохмаченный,По паркету скользя,Сел – и воздух поплыл коньячный:Спички зажечь нельзя…Распластал по скатерти локти —Чтоб устойчивей голове —И рассыпался гулким рокотомНа певучей «мове» своей…Про судьбу, про природу здешнюю,Захлебнувшуюся в горах,И что тесно здесь, как в скворешне,И что немец – выпить дурак:«Пиво – квартами, шнапс – напёрстками,Песни ихние – ухам капут,О цю пору у нас под ХопёрскомКавуны выспiвают в пуд»…И такая в наивных жалобахЧеловечья тоска жила…Задремал, и рука дрожала,Свесившаяся со стола.Да, знакомец мой невозможный,Неприветны наши пути,Этот край, из кубиков сложенный,Где ему таких приютить!Это только одно на свете —Степь до неба… ковыль, бахчи…Там и лечь… где в зеленой оплетинеДыня смуглой парчой торчит.Чтобы вширь ли истаяла, ввысь лиЧужедальняя маята,Чтобы храп вот этот, немыслимый,До рядных плетней долетал.Небо красится давленной вишней,Ты ж лежи себе да лежи.Кто там спросит, зачем выпил лишнее,Почему заснул у межи?Сыплют топотом в тишь закатнуюСквозь кудлатую пыль табуны.Запотели росою скатнойПолосатые кавуны.
Из скандинавского блокнота
Камня чуть немножко много,Но совсем как под Москвой —Эта зыбкая дорога,Эта узкая дорогаВ колеях и брызгах хвой.Эта синь и лист летучийИ, родные будто мне,Эти тоненькие тучи,Эти ситцевые тучиВ невысокой вышине.
У приемника
Л. Ржевскому
Загудело… и вдруг запело как:Глаз зеленый крупно мигнул.Зацепила в эфире стрелкаЗа волну за одну…Пустяки? – а тоска таится,Караулит тебя, как тать, —«Летят перелетные птицы,А я не хочу улетать»…Звуки тоже летят, как стая,А слова… Вы скажете: ложь?Почему же песня простаяСердце бросила в дрожь?Откупиться б любой ценою,Только есть ли такая цена?«А я остаюся с тобою,Родная сторона»…Не осталась. Рассталась. Что же,И – отвыкнуть, память губя?Только в этой вот сладкой дрожиОщущаю Тебя.И шепчу, и шепчу по-детски,Песней схвачена и сражена:«Не нужен мне берег турецкийИ Африка мне не нужна»…